Per aspera ad astra
Название: Беглецы
Автор: Ёкай
Бета: Memfis.
Пейринги: Канда|Миранда, намеком Мари/Миранда
Персонажи: Канда Юу, Миранда Лотто, Нойз Мари, НЖП и НМП
Рейтинг: R
Жанр: angst, romance, hurt|comfort
Статус: Закончен
Размер: Миди
Дисклаймер: Не корысти ради, а токмо волею торкнувшей мя музы.(с)
Размещение: Нельзя
Предупреждения:
1. Некоторые факты из манги игнорированы в угоду сюжета.
2. Возраст героев на три года старше, чем в манге.
Глава 1
читать дальшеМиранда посмотрела на часы: было уже без четверти полночь. Она загнула уголок страницы у книги, которую читала, отложила на прикроватную тумбу, а затем выключила ночник. Немного помассировав уставшие глаза, она спустила ноги с кровати и, нащупав босыми ступнями домашние тапочки, подошла к окну. Ставни были распахнуты настежь, тюлевые занавески чуть шевелились от легкого бриза.
Летняя ночь была ясной и свежей. На прозрачном темно-синем небе - тонкое полукружье месяца и дымчатые облака. Внизу, под пологим пригорком, на котором стоял дом с мезонином, простиралась линия побережья, влажно блестевшая там, где песка касался пенный прибой, и шумело море с витым мостиком на мерцающей глади.
Миранда некоторое время стояла без движения, облокотившись о подоконник и с наслаждением вдыхая прохладный воздух, несущий смешанные запахи пряных растений из сада, разбитого возле дома, а потом отошла к комоду. Заколов цветными шпильками отросшие до пояса волосы, – результат нечаянно опрокинутого на себя зелья Комуи - опустилась обратно на кровать.
Часовая стрелка замерла на цифре двенадцать, секундная мерно отсчитывала последнюю минуту.
Лежа с закрытыми глазами, Миранда не пыталась прислушиваться ко всяким звукам, как делала первое время, а расслабленно внимала отдаленному плеску волн.
Он никогда не опаздывал
Вскоре она почувствовала, как прогнулась под весом другого человека перина, ощутила мимолетное прикосновение пальцев к своей щиколотке. Затем чужие руки беспрепятственно скользнули вверх по ноге, взялись за подол ночной рубашки и вздернули ее до ключиц.
Миранда открыла глаза и посмотрела на Канду, который навис над ней, продавливая коленями мягкое одеяло. Его распущенные волосы ложились на ее грудь и плечи, а грубая ткань тренировочных брюк слегка царапала ее нежную кожу на внутренней стороне раздвинутых бедер.
Привычным движением Канда свел руки Миранды над ее головой и сжал оба запястья – сильно, но не больно. Освободился от штанов, развязав длинный пояс, и подался вниз, чтобы Миранда могла положить ноги ему на плечи.
Они проделали это в абсолютном молчании, не прибегая к ласкам и не обменявшись взглядами. Действия Канды были четкими, последовательными, бесчувственными. Он никогда не позволял себе ни поцелуев, ни объятий, ни лишних прикосновений, оставаясь сдержанным даже в такие минуты. Казалось, чем ближе они были телесно, тем больше он леденел изнутри, словно пытаясь защититься. Как будто его душа покидала тело, оставляя пустую оболочку с остекленевшими глазами.
Миранда сильно сомневалась в том, что такой бесстрастный секс действительно доставлял ему удовольствие. Сама она не чувствовала ничего, кроме боли в затекших лодыжках, впивавшихся в кожу острых пальцев и тепла от лихорадочного быстрого дыхания возле мочки уха - уже под конец, когда самоконтроль Канды все-таки давал трещину.
Впрочем, отсутствие физического наслаждения с лихвой компенсировалось самим фактом сношения с Кандой. Порой в полумраке комнаты Миранде удавалось различить очертания его худощавого крепкого тела, выхваченную лунным светом меловую белизну кожи, крепко зажмуренные глаза и проступивший на щеках багрянец. И тогда Миранда чувствовала какую-то двоякую, тесно переплетенную со стыдом радость от того, что это происходит именно с ней. Что Канда вот уже с месяц каждую ночь в установленное время пробирается в ее комнату и проделывает то, в чем такой человек, как он, казалось, вообще не должен испытывать потребность. Но он испытывал, и Миранде этот факт представлялся невероятным. Особенно при свете дня, когда Канда относился к ней с полнейшим равнодушием и пренебрежением. А если им случалось столкнуться в пустом коридоре, то он, не сбавляя шаг и не оборачиваясь, проходил мимо.
Миранда помнила тихую фразу, брошенную Кандой в самый первый раз: «Расскажешь кому – убью». Поэтому она не осмеливалась задать все те логичные и уместные, на ее взгляд, вопросы, которые вертелись на языке. В особенности: почему он выбрал именно ее?
Самый правдоподобный ответ Миранда видела лишь в одном: она единственная знакомая ему совершеннолетняя женщина-экзорцист*. Смелую мысль, что Канда просто-напросто посчитал ее достаточно привлекательной для себя, Миранда отмела сразу.
Наконец Канда сделал последний толчок и, хватая ртом воздух, сполз на Миранду. Отяжелевший и обессиленный, распространявший сумасшедший жар, он широко раскинул руки и уткнулся мокрым от пота лицом в разметавшиеся по подушке волосы.
Миранда чувствовала, как сильно бьется его сердце, как тщетно он пытается выровнять учащенное дыхание. Казалось, если сейчас нападет акума, Канда не сможет заставить себя и пошевелиться. Даже во сне он не бывал так расслаблен и беззащитен.
В такие моменты Миранде особенно сильно хотелось дотронуться до Канды, бездумно провести ладонью по покрытой испариной спине, вычертить похожие на арабские письмена линии на ложбинке между лопатками. Запустить пальцы в разметавшиеся волосы – влажные, спутанные и пахнущие чем-то горьковато-резким, вроде полыни. Сделать хоть что-то, что было не дозволено другим людям в его отношении.
Но такие минуты слабости всегда проходили быстро.
Канда с усилием отстранился, оделся, подвязал волосы, прикрепил к поясу ножны с Мугеном (причина, по которой он каждый раз брал с собой катану, для Миранды оставалась загадкой) и вышел, не взглянув на нее и не сказав ни слова.
Как всегда.
Миранда засунула руку под подушку, достала несколько салфеток и принялась, морщась, приводить себя в порядок. Затем она перестелила кровать, и, скомкав испачканный пододеяльник, на цыпочках прокралась в уборную. Там она потихоньку помылась, наскоро прополоскала белье и развесила его на сушилке.
Вернувшись в спальню, Миранда нырнула под льняное одеяло и замерла, невольно прокручивая в голове произошедшие события. Она уже привыкла к безразличию Канды, так что если в ее душе и была какая-то обида, то она была слабо ощутимой. Миранда считала, что осуждать может только саму себя, потому что никогда не противилась этим встречам.
Миранда всегда думала о себе, как о добропорядочной и воспитанной женщине. В свое время она получила классическое образование, неплохо разбиралась в еде, музыке и литературе, отдавая предпочтение французским романистам, была интересным собеседником и старалась неукоснительно следовать правилам приличия. Даже мечтала Миранда о том, о чем положено мечтать порядочной немецкой женщине, а именно о крепком браке с достойным человеком, двух послушных детях, мальчике и девочке, и добротном фахверковом доме в Эрфурте, где они прожили бы спокойную жизнь, полную незатейливых радостей.
С недавних пор эти образы проступали перед внутренним взором гораздо чаще, ярче и детальнее. То, что прежде не имело четкого образа, приняло конкретные очертания. Миранда чувствовала тихую радость, когда представляла, как каждое утро приходила бы на базарную площадь торговать цветами и травами, которые вырастила в палисаднике, как вместе с семьей посещала бы воскресные мессы в соборе Святого Северия, как ее муж, забрав в хвост длинные волосы, строгал бы доски для детских качелей… Она старалась не шевелиться, чтобы не развеять эти хрупкие мечтания.
Именно поэтому Миранда не пыталась противиться свиданиям с Кандой, хоть и прекрасно осознавала, что немое одобрение и попустительство им недопустимо для незамужней женщины и порочит ее репутацию.
Порой Миранде становилось мучительно стыдно, и она твердо решала порвать недостойную связь, но каждый раз при взгляде на Канду лишалась уверенности. Все прежние доводы, казавшиеся рассудительными и здравыми, теряли значимость, меркли перед страхом потерять недолгие моменты близости, а вместе с ними и надежду, что однажды они перерастут в нечто большее. В тонкое золотое колечко на пальце, в синие волосы на любимом кипарисовом гребне и в восточные рубашки среди чопорных английских платьев.
Миранда точно не знала, когда полюбила Канду. Порой ей казалось, что она любила его всегда – и поэтому так равнодушно относилась к другим мужчинам. В ее душу еще в далеком детстве запал образ мальчика с глазами, похожими осколки льда, с которым никто не мог соперничать.
Миранда с час проворочалась, пытаясь заснуть, – в последнее время ее мучила бессонница – а потом включила ночник и протянула руку за книгой, планируя оставшиеся до утра часы провести за «Консуэло».
***
Вот уже с неделю Канда, Мари и Миранда пребывали в маленькой, не отмеченной на карте портовой деревушке, затерянной где-то в Средиземноморье. В официальной версии, которую Комуи представил вышестоящему начальству, значилось, что специалисты научной группы засекли в этом регионе подозрительную активность, которая могла оказаться Чистой Силой, и потому решено было отправить команду экзорцистов на ее поиски.
На самом деле миссия была фиктивной. Основные сражения остались позади, и война перешла в затяжную стадию локальных освободительных конфликтов. Официально боевые действия по-прежнему шли по западным и восточным фронтам, там, где были сконцентрированы основные силы врага, однако теперь их действия больше носили оборонительный характер. С каждым месяцем противник отступал в глубь материка, где его в конечном итоге должны были взять в кольцо и уничтожить войска Ватикана.
В связи с этим было решено дать экзорцистам короткий отдых вдали от разворачивавшихся военных кампаний. Первоначально вместе с Кандой и Мари должен был ехать Чао Джи, но беднягу серьезно контузило в одной из битв, поэтому его место заняла Миранда.
Они поселились в доме сеньоры Бачи Каваллини, которая водила близкое знакомство с маршалом Тидоллом. И хотя выйти за него замуж в свое время она отказалась категорически, на их дружбу это не повлияло. Поэтому сеньора Бачи охотно согласилась принять у себя учеников маршала и обеспечить всем необходимым.
Миранда с четверть часа крутилась у зеркала, примеряя купленную Линали на неизвестно откуда взявшиеся деньги одежду. Ли считала, что у подруги слишком консервативный вкус, но при этом слишком хорошая фигура, поэтому в последний момент перед отъездом подменила чемоданы. Когда Миранда принялась распаковывать багаж, то вместо платьев в коричнево-палевой гамме, купленных в магазине уцененной одежды, обнаружила костюмы с плотно прилегающими лифами, маленькими жабо и юбками-футлярами до колен, платья в морской расцветке с широкими шелковыми юбками и плиссированными сборками, а также платья с тугими корсетами, узкими рукавами и высокими турнюрами. Не забыла Ли и про шляпки, отделанные матерчатыми цветами, перьями страуса и цапли, лентами из газа и тюля, и про разноцветные остроносые сапожки на низком каблучке с цветочной вышивкой.
Миранда терялась в догадках, думая, кого, по расчетам Линали, она должна очаровывать этими дорогими нарядами.
Спустившись на первый этаж, Миранда отправилась на кухню, чтобы выпить немного кофе перед уже вошедшей в привычку утренней прогулкой. Сеньора Каваллини обожала кофе, а потому молола и варила его сама. Под банки с зернами из Филиппин, Индии, Колумбии, Мексики и Бразилии у нее был выделен отдельный навесной шкафчик.
Зайдя в продолговатое помещение с дверью, ведущей в патио, Миранда увидела за большим столом Тито, тринадцатилетнего внука сеньоры Бачи. Он сидел, закинув ноги на столешницу, и грыз тыквенные семечки, при этом разглядывая какие-то цветные картинки. Заметив Миранду, он быстро спрятал их под лежащее рядом соломенное сомбреро.
-Доброе утро, сеньорита, - бодро воскликнул Тито, блеснув белозубой улыбкой и поспешно убирая худые ноги со стола.
-Привет, милый, - Миранда не удержалась и легонько потрепала мальчика по жестким черным вихрам. Тито терпеливо снес ласку и вежливо улыбнулся.
-Кто-нибудь еще встал? – поинтересовалась Миранда. Она засыпала молотые зерна в турку, поставила ее на огонь и достала из буфета фарфоровую чашку из сервиза, предназначенного для гостей.
-Бабушка копается в саду, а больше я никого не видел.
-Ммм…- протянула Миранда, размышляя о том, куда мог направиться Мари. С Кандой-то все понятно: упражняется на берегу с катаной. Он совсем не умел отдыхать.
-А ты опять пойдешь гулять по пристани?
-Ага, - рассеянно кивнула Миранда, размешивая сахар и по-прежнему думая о Канде. Она представляла, как взметается белой бахромой песок вокруг его ступней, как вьется тугой лентой длинный хвост, как Муген с ослепительно сверкающим на солнце лезвием вычерчивает дугу, со свистом рассекая воздух – а вместе с ним и воображаемых врагов. Миранда будто бы видела перед собой сосредоточенное строгое лицо Канды с полуприкрытыми раскосыми глазами, слышала короткое гортанное рычание, вырывающееся сквозь плотно сжатые губы.
-Скукота, - заявил Тито и, нахлобучив на голову шляпу, выскользнул во внутренний дворик. Несколько раз между финиковых пальм мелькнула его коричневая спина в безрукавке.
Миранда допила кофе, с трудом подавив желание прокрасться к мезонину и тайком понаблюдать за тренировками Канды. Перед тем, как покинуть дом, она долго и смущенно поправляла перед зеркалом кремовую шляпку-кибитку, отделанную по нижнему краю тульи густо сосборенным ромбами из легкой ткани.
Несмотря на то, что до пристани было не более десяти минут ходьбы, Миранда умудрялась растягивать эту прогулку до получаса. Осторожно ступая по извилистой пологой тропинке, ведущей к просторной проселочной дороге (вилла Каваллини располагалась в отдалении от деревушки, на широком скалистом пригорке, покрытом низкой клочковатой травой), Миранда не уставала любоваться живописными пейзажами.
Справа виднелись волнообразные гряды холмов, припорошенные ватными комьями низких облаков, слева нависала над морем многокилометровая цепь утесов и скал, поросших пиренейскими пихтами и соснами и щерящихся белыми каменными зубьями в мшистых деснах. Они непрерывно чередовались с пустынными белыми пляжами, крошечными бухтами и укромными лагунами, отделенными от моря узкими полосами коралловых рифов. Вблизи, наполовину скрываемые набегавшими волнами, торчали валуны, похожие на наконечники исполинских копий, чье древко ушло глубоко под землю.
В одной из гаваней раскинулась деревушка: россыпь маленьких выбеленных домиков с пущенным по стенам девичьим виноградом за низкой кирпичной стеной.
Это поселение было основано в качестве фактории группой мелких европейских фирм, закупавших в Сицилии хурму, оливковое масло и марсалу. Порт процветать не процветал, но вполне успешно удерживался на плаву до тех пор, пока тридцать пять лет назад все местное население не было найдено утонувшим. Тела пяти дюжин человек в одежде для фиесты вынесло утренним приливом на берег.
Среди погибших числился и муж сеньоры Бачи, дон Каваллини. Его труп так и не нашли. Предположительно, он был унесен сильным течением в открытое море.
Прибывшая в городок следственная группа не сочла нужным проводить расследование и закрыла дело, зафиксировав в документах произошедшее, как случай массового самоубийства.
Несмотря на запустение и мрачную историю, городок не утратил провинциального диковатого очарования. Рядом с заброшенными домами по-прежнему росли и плодоносили апельсиновые деревья, отбрасывая шевелящиеся тени на беленные каменные ограды. Улицы были узкими, прохладными и походили на коридоры лабиринта. Лишь главная площадь, вымощенная мозаикой, могла вместить большое количество людей. В центре ее размещался высокий многоструйный фонтан со скульптурой молодой женщины, которая держала на плече амфору с оливковым маслом. По левую и правую стороны – множество лавчонок под навесами из дешевой ткани, прежде торговавших нехитрыми товарами: кухонной утварью, домашним вином, табаком, плохо скроенной одеждой, коврами, подушками и пестрыми гамаками для патио.
А впереди, в нескольких десятках метров, располагалась широкая пристань, заставленная бочками под мелкую рыбешку, гарпунами, мотками веревки и рыболовными сетями. К деревянному причалу были пришвартованы принадлежавшие иностранным компрадорам шлюпки и суденышки с двумя-тремя мачтами, спущенными парусами, висящими на носу ржавыми якорями и незамысловатыми названиями на боках, вроде «Карлос».
Миранда приблизилась к деревянному столбу, на который были нанизаны спасательные круги, и присела на корточки. Небо на горизонте плавно переходило в аквамариновые морские степи, более темные вдали и зеленовато-прозрачные у пирса. Солнца видно не было.
Через несколько минут у Миранды затекли ноги, и она опустила их в воду, предварительно повозившись с шелковыми ремешками туфелек. Отражение худых лодыжек и ступней с длинными пальцами на водной глади искривляла непрерывно пробегавшая по ней рябь, так что ноги походили на две белые извивающиеся змеи.
Миранда прижимала ладони к нагретым сосновым доскам и по телу прокатывались то тепло, то холод.
Миранде нравилось это ощущение, как и чувство уединения. Как будто ее окутало плотным непроницаемым коконом, и она на время исчезла из этого мира, оставляя позади все будничные переживания и заботы.
Только здесь, сидя на пирсе и легкомысленно болтая ногами так, что соленые брызги попадали на брюссельское кружево, Миранда переставала в тысячный раз до головной боли обдумывать ситуацию, в которой оказалась, и строить мрачные догадки, что случится, если все выплывет наружу.
Порой Миранде казалось, что ее сознание – это мишень, которую нашпиговали дротики-страхи. Некоторые из них были крупными, иные – поменьше. Например, страх посмотреть в глаза членам Черного Ордена, когда они обо всем узнают, был куда меньше страха встретиться в тот момент взглядом с Кандой, по крайней мере потому, что она знала, какие эмоции увидит на лицах первых.
Внезапный громкий плеск привлек внимание Миранды. Она повернула голову и увидела в нескольких метрах от себя незнакомого человека. Он опустился на колени и низко нагнулся над водой, пытаясь выловить круглую деревянную табакерку из темного дерева, выполненную в форме черепахи. Длинные седые патлы старика мотались из стороны в сторону по мере того, как он совершал хватательные движения шишковатыми пальцами с длинными грязноватыми ногтями. Желтый бархатный сюртук, протертый на локтях, нелепо задрался, демонстрируя веревку, которой были подвязаны мешковатые коричневые брюки. Рот старика был слегка приоткрыт, по впалым щекам катились капельки пота; каждый раз, когда старику не удавалось подцепить табакерку, он делал судорожный вздох и издавал натужный хрип, походивший на ругательство вроде «карамбы».
Миранда, не шевелясь, заворожено смотрела на сражение старика, на то, как он опускается все ниже, не замечая, что его соломенная шляпа соскользнула с головы и приземлилась на доски.
Наконец, едва ли не окунув кончики волос в воду, старик неловко чиркнул ногтем о узорную крышку табакерки, так что невольно оттолкнул ее еще дальше от себя.
«Ну, теперь точно не дотянется», - отстраненно подумала Миранда.
Старик испустил отчаянный вопль и разразился яростными проклятьями, бессильно потрясая в воздухе кулаками. По его щекам вместе с потом покатились крупные мутноватые слезы.
Миранда легко соскользнула с пирса и вскрикнула от испуга, провалившись в воду по пояс – на одно мгновение ей почудилось, что она уйдет с головой.
Песок под ступнями был мягким, рыхлым и неприятно вязким. Медленно, с усилием совершая каждый шаг, Миранда двигалась к черепахе, безвольно покачивавшейся на волнах.
Она казалась живой и будто выжидающе смотрела на Миранду.
Наконец Миранда сделала последний рывок и крепко сжала рукой мокрые бока табакерки, игнорируя боль от впившегося в ладонь резного панциря.
Приблизившись к старику, который смотрел на нее со смесью недоверия и замешательства, она улыбнулась и протянула ему табакерку.
-Вот ваше сокровище.
Старик (хотя теперь, увидев его вблизи, Миранда дала бы ему от силы лет тридцать пять-сорок), услышав звуки незнакомого голоса, вздрогнул всем свои тощим жилистым телом и с откровенным ужасом посмотрел на нее. На побледневшем лице коричневые пигментные пятна проступили особенно ярко.
Миранда недоуменно нахмурилась, оглядела себя: мало ли какой жук куда забрался? В этот же момент мужчина резко подался вперед и с неожиданной силой выхватил у нее из рук табакерку. Миранда охнула и едва не потеряла равновесие от неожиданного толчка в грудь.
Вскинув голову, Миранда увидела, что мужчина пристально глядит на нее с каким-то странным жалобным выражением. Однако поймав ее взгляд, он попятился и, нащупав ручку красной двухколесной тележки, на которой лежала старая разрисованная шарманка, рванул прочь, увлекая отчаянно дребезжащую конструкцию за собой.
Миранда с полминуты стояла без движения, будто оцепенев, и напряжено вслушивалась в смолкающий грохот, точно от этого зависела ее жизнь. Но после того как на пристани воцарилась тишина, способность мыслить вернулась. Миранда представила, что теперь ей придется идти домой в насквозь мокрой одежде и упала духом. Она всегда чувствовала воодушевление, когда оказывала кому-то помощь, но сейчас, понятное дело, ни о каком моральном удовлетворении и речи быть не могло.
Кряхтя и морщась, Миранда с трудом залезла на пирс и распласталась на досках. Ее уже мало волновало, как она выглядит. Облепившее тело укороченное платье с юбкой-воланом, покрасневшее лицо и выбившиеся из-под шляпки волосы – все это было не важно, главное – отдышаться.
-Боже милостивый, Миранда, что тут произошло? – рядом вдруг раздался взволнованный бас Мари. Миранда дернулась, как от удара током.
Мгновенно вспотев от ужаса, она пружинисто вскочила на ноги и выдавила жалкую улыбку. Она чувствовала себя точно так же, как в школьные времена, когда преподавательница застала ее за поеданием мела
-Я просто…старик…табакерка упала в воду…я полезла за ней, - отчаянно жестикулируя, Миранда лихорадочно подбирала нужные слова, но те, как костяшки для пятнашек, располагались в неправильном порядке, и ей никак не удавалось их упорядочить.
Мари едва заметно покачал головой, опустил руки ей на плечи и слабо, но ощутимо сжал.
-Миранда, милая, посмотри на меня, - мягко сказал он.
Миранда зажмурилась на несколько секунд, а затем сделала то, о чем попросил Мари.
Почему-то ему всегда удавалось подобрать нужные слова, чтобы помочь ей расслабиться и успокоиться. Миранда легко впадала в панику и быстро теряла веру в себя, но глядя на его смуглое некрасивое лицо с крупными чертами, всегда спокойные белесые глаза, словно говорящие: «Эй, что бы ни случилось, я на твоей стороне», она чувствовала себя в безопасности, и тревога вскоре уходила.
Миранда прекрасно осознавала, почему именно его объединили в одну команду с Кандой, хоть они и смотрелись довольно нелепо, когда вставали рядом: тонкий, как пробный росчерк кисти каллиграфа Канда и Мари, похожий на большого примитивно изготовленного языческого идола, дарящего всем нуждающимся свое покровительство.
Хотя внешне Канда и Мари никогда не демонстрировали особо дружеских отношений, Миранде все же казалось, что после смерти Дейся они еще сильнее сблизились. Правильнее даже сказать – глубже. Их связь походила на узкий колодец: с каждым годом, что они сражались бок о бок, он уходил все дальше вниз, наполняясь подземными водами - общими воспоминаниями и достигая самых темных пластов души.
Возможно, причина их удивительного взаимопонимания состояла в том, что Мари, потеряв зрение, обрел куда более острое и восприимчивое чутье, которое позволяло ему точно улавливать малейшие колебания настроения Канды и поступать в зависимости от этих изменений.
-А теперь еще раз объясни, почему ты вся промокла, - попросил Мари, видя, что Миранда вновь обрела контроль над собой.
Миранда как можно более сжато, вычленив все эмоции, пересказала недавно произошедшие события, точно отчитываясь о выполненной миссии.
Мари внимательно выслушал ее, а после слегка нахмурился. Миранда знала, что именно ему пришлось не по вкусу.
- Сеньора Бачи не говорила, что здесь живет кто-то еще кроме них с Тито, - произнес он. Прорезавшие его переносицу продольные морщины углубились. Миранда отвела глаза.
Тем, кто прошел войну, все представляется под особым, искривленным углом зрения. Миранда и сама замечала, что стала гораздо подозрительнее, чем прежде, а после случая, когда горничная в мотеле напала на нее ночью, завела привычку перед сном класть под подушку револьвер.
«Раз моя Чистая Сила пассивная, то я не могу себе позволить пренебрегать обычным оружием», - решила она.
-В любом случае, кто бы это ни был, он подождет, а тебе нужно срочно переодеться, - Мари повернулся к Миранде спиной и согнул колени. – Залезай.
Миранда, спохватившись, принялась сконфуженно выжимать воду из платья.
-Не стоит, Мари, - пробормотала она, не поднимая головы. – Я сама дойду.
-Не думаю, что это хорошая идея, - тактично возразил он.
Миранда удрученно посмотрела на прилипшую к животу и бедрам ткань, через которую просвечивалась кожа, и, внутренне махнув рукой на приличия, обхватила Мари за шею.
Тот с легкостью поднял ее и торопливо зашагал по площади, заворачивая в затененный переулок.
Миранда впервые позволила мужчине нести себя (по правде, до этого момента особого желания никто не проявлял), поэтому старалась не шевелиться и ни словом, ни жестом не обнаруживать свое присутствие. Напрягшись и держа спину неестественно прямо, образовав таким образом некоторое пространство между их телами, она уткнулась взглядом в плечо Мари, обтянутое пестрой «гавайкой», которая ему совершенно не шла.
Впрочем, возможно, дело в том, что Миранда слишком привыкла видеть его в экзорцистской форме, и любая другая одежда казалась заведомо неподходящей.
И все-таки это было странное ощущение.
Миранда никогда не воспринимала Мари как мужчину. В его обществе ее никогда не посещали мысли о том, как она выглядит, хорошо ли сидит одежда и удачно ли завиты волосы. Не приходилось взвешивать каждое слово, как это всегда бывало, когда она находилась рядом с Кандой, которого любила. У Миранды пропадало ощущение скованности, когда ей казалось, что она походит на только что ожившего пластилинового человечка, еще не научившегося управлять плохо гнущимися конечностями. Все в себе ей казалось лишним, неудобным, неправильным, а каждая фраза – верхом глупости.
С Мари она чувствовала себя свободно, как человек, долго носивший узкую одежду, а теперь сменивший ее на просторный махровый халат. Общение с ним было легким и всегда носило непринужденный характер. В голову Миранде порой закрадывалось небезосновательное предположение, что влюбись она в Мари, ей не пришлось бы так страдать из-за своего двусмысленного положения.
И отсутствия взаимности.
Личность Мари была цельной, правильной, без острых углов и надрывов. Законченной.
Вероятно, такой издерганной жизненными неурядицами женщине, как Миранда, нужен партнер, подобный Мари, который смог бы защитить ее ото всех, в том числе и от самой себя. Божок, отпугивающий духов неудач.
Именно это и было камнем преткновения.
Миранда страстно мечтала измениться, а Мари она нужна была такой, какой ее все привыкли видеть – чуть наивной, неуклюжей, часто робеющей и всегда доброй. Миранда прекрасно понимала, что ей не придется перекраивать себя, чтобы Мари ее принял. Она могла навсегда остаться просто хорошей и слабой, полностью доверившись Мари и позволив ему всю жизнь нести себя на руках вместо того, чтобы спускаться в пропасть вслед за Кандой, закаляя характер в бесконечных попытках сблизиться.
Когда Миранда представляла свою супружескую жизнь с Мари, то перед глазами сразу вставала картина в мягких тонах, на которой они с детьми идут на пикник по широкой проселочной дороге, оживленно обмениваясь ничего не значащими милыми глупостями.
И нельзя было сказать наверняка, где кончалась правда и начиналось правдоподобие.
В случае с Кандой палитра и фактура резко менялись. На белом листе хаотично проступали черные кляксы, которые пропитывали бумагу и расползались шипастыми пятнами, захватывая все пространство. Одновременно с этим змеились грифельные полосы в чертежном нагромождении и пересечении линий, постепенно обретая конкретные формы: дома на пригорке, сада, где протяжно, в тысячу одинаковых голосов шумел густой кроной массивный клен, двоих людей, стоящих на крыльце и держащихся за руки.
Возле них не было ни детей, ни домашних любимцев.
Никого живого, кроме дерева.
…они ни с кем не общаются…ужасная семейка…ее муж настоящий дьявол, и каково ей, бедняжке, с ним…сколько вместе живут, а до сих пор не завели детей…говорят, он бесплоден… странные люди…а сколько гонору...боже, она старше его на семь лет – какой отвратительный mésalliance …мама, я боюсь к ним приближаться…
В конце концов, и Канда, и Миранда с раннего детства узнали самые темные стороны жизни, и тени пережитого изменили, хоть и по-разному, их образ мысли. Они оба до сих пор блуждали каждый в своей темной комнате, безуспешно пытаясь нащупать выключатель.
Жить во мраке с Кандой и вместе с ним вечно сражаться с монстрами или позволить Мари запереть этот чулан со старым барахлом на ключ, чтобы порой подходить к двери и видеть, как подрагивает ручка, со страхом ожидая дня, когда не выдержит засов?..
-Вот мы и пришли, - жизнерадостно сообщил Мари, слегка встряхивая Миранду.
Она с легким удивлением огляделась, поначалу не узнавая ничего из того, что ее окружало. Они стояли под козырьком флигеля, где сеньора Бачи хранила инструменты для ухода за садом.
-Задумалась? – понимающе спросил Мари.
-Немного, - рассеянно ответила Миранда, слезая с его спины и ежась – не от холода, а от странного чувства беспомощности. Она неловко переступила с ноги на ногу, пытаясь заново привыкнуть к ощущению вновь стоять на ногах, в то время как Мари достал из кармана шорт связку ключей и вставил один из них в крупный амбарный замок.
Он отпер дверь и пропустил Миранду вперед. В помещении было всего одно окно под самым потолком, узкое и продолговатое. По его стеклу сонно ползала бабочка.
Солнечный свет, ворвавшийся из открытой двери, мгновенно наполнил подсобку, освещая предметы, пребывавшие в идеальном порядке. Когда Миранда пересекла порог, в лицо едва уловимо пахнуло удобрениями и землей.
-Ты иди в душ, а мне нужно найти Канду – он просил о спарринге, - Мари провел рукой по стене, и лампочка под потолком вспыхнула светом. Затем он запер дверь и ушел, негромко насвистывая.
Оставшись одна, Миранда в первую очередь сняла шляпку и, положив ее на металлический стол, пальцами кое-как пригладила спутанные волосы, отлепив пряди от намокших щек. Платье уже практически высохло – климат в этой стране был жарким и засушливым, однако прополоскать его все равно не помешало бы.
Наскоро заплетя косу, Миранда направилась к противоположной двери, которая выходила под лестницей и открывала широкий обзор на холл. Уже приоткрывая ее, Миранда зацепила взглядом календарь, висевший рядом с дверной панелью на уровне ее головы.
На первый взгляд это был самый обычный календарь, какие продаются в любой сувенирной лавке. Однако он имел одну особенность - под изображением мельниц стояла дата, которая миновала тридцать с лишним лет назад.
Миранда ни за что не поверила бы в то, что от внимания сеньоры Бачи, так щепетильно следившей за порядком, ускользнула эта деталь.
Она некоторое время с грустной улыбкой листала плотные страницы, а потом выскользнула в коридор и, пугливо озираясь, вбежала на второй этаж, в два прыжка оказавшись возле санузла. Но не успела Миранда зайти внутрь, как услышала странные звуки, доносящиеся из-за закрытой двери.
Снедаемая беспокойством вперемешку с любопытством, она нагнулась и заглянула в замочную скважину.
Тито сидел боком к двери на круглом коврике с высоким ворсом, подобрав под себя ноги с голыми ступнями и низко склонив голову над стеклянным коробом с красной пластмассовой крышкой. На дно короба пятисантиметровым слоем был засыпан песок, поверх которого были накиданы различные коренья, ветки, трава и смятая бумага.
А еще там были муравьи, множество муравьев.
От неожиданности Миранда дернулась и, ударившись темечком о круглую дверную ручку, глухо застонала. От боли у нее из глаз брызнули слезы.
Голос Тито резко оборвался, сменившись торопливой возней.
Дверь медленно отъехала в сторону.
На лице Тито не было смущения, только уши слегка покраснели. Он смотрел на Миранду своими большими темно-карими глазами, не произнося ни слова.
-Я никому не скажу, - выдавила она, ощущая пульсирующую боль от ушиба. Голова вот-вот была готова развалиться на куски - как арбуз, упавший на мостовую.
Тито наморщил нос почти как взрослый, пиджак которого измазал мороженным соседский карапуз.
-Зайдите, - он отошел в сторону, пропуская ее вперед, а затем запер дверь, тщательно проверив задвижку.
Над овальным зеркалом, рядом с ванной, находилась навесная полка, заставленная баночками с косметической глиной, масками для лица и волос, солью, эфирными маслами, присыпкой и многим другим. Сеньора Бачи, несмотря на свои пятьдесят семь, тщательно следила за собой. Миранда тут же укорила себя за то, что сама и понятия не имела о том, как правильно ухаживать за своей внешностью. У нее не было маленьких косметических секретов или особых «семейных» рецептов, которые имелись, наверное, у любой женщины. Не то чтобы ее это сильно тревожило, она всю сознательную часть жизни обходилась без макияжа, считая его чем-то греховным, оружием ветреным дам для завлечения мужчин…
Тито коротко кашлянул. Миранда тряхнула головой, отгоняя неуместные мысли.
-Муравьиная ферма - мой проект на лето. Но бабушка запретила мне им заниматься, потому что испугалась, что муравьи вылезут наружу и испортят деревянную мебель. Я ей объяснял, что так только термиты делают, а у меня обычные муравьи, но ей все равно, - выплеснув засевшую внутри обиду, Тито замолчал и мрачно уставился на короб.
Мальчик несколько раз тяжело вздохнул, искоса поглядывая на Миранду. Было заметно, что внутри у него начался бой между гладиаторами, одного из которых звали «Попросить сеньориту о помощи», а другого – «Разобраться самому»
-Так уж и быть, спрячу твой проект у себя, - сдавшись, улыбнулась Миранда.
Глаза Тито радостно заблестели, он облегченно перевел дух, но быстро спохватился:
-Это ненадолго! Просто, в своей спальне я их держать не могу – бабушка мигом найдет.
-Все в порядке, милый, - заверила Миранда.
-Спасибо! Тогда я их у Вас под кроватью спрячу – муравьи любят прохладу, - деловито сообщил мальчик и, засунув короб под мышку, выскочил в коридор
***
- Глупости, дорогая, ты же на отдыхе, - весело отмахнулась сеньора Бачи, протягивая Миранде рюмку с ликером на душистых травах.
Миранда промямлила слова благодарности и неуверенно пригубила золотистую жидкость, отдающую ванилью. Она никогда не пила ничего крепче кофе, потому что к алкоголю относилась настороженно.
Впрочем, слова сеньоры Бачи были не лишены резона. Действительно, ничего страшного не произойдет, даже если она немножко захмелеет.
Неторопливо потягивая ароматный напиток, Миранда расслабленно откинулась на спинку деревянного лежака, на который для удобства был постелен тонкий матрас.
Был вечер, дневная жара уже спала, уступив место обволакивающим прохладой сизым сумеркам. Спровадив мужчин в дом, где они занялись своими делами – Канда полировал хвостовик Мугена, а Мари с Тито играли в парчис – Миранда и сеньора Бачи, прихватив фрукты и большое блюдо орехов, закрылись в патио.
Сеньора Бачи наконец закончила колдовать над граммофоном, и из ветхого прибора полилась «Лунная соната» Бетховена.
Вернувшись к Миранде, она опустилась на соседнюю лежанку, придерживая в руках бокал с соломенно-желтоватой жидкостью. Глотнув немного, она поморщилась и покачала головой.
-Мой муж обожал белые сухие вина, - негромко заметила она, - а я всегда терпеть не могла эту кислятину. Он ужасно злился и говорил, что я ничего не понимаю в хороших винах, - она издала короткий смешок и сделала еще один глоток.
Миранда положила в рот горсть изюма и, осмелев, спросила:
-Вам, наверное, тяжело вести хозяйство в одиночку? Почему Вы не уезжаете к сыну и невестке в Толедо?
-Что ты, милая, какое у меня тут хозяйство? Бобы да перец. И то чтобы совсем уж ржавчиной не покрыться, - добродушно пояснила сеньора Бачи, поправляя воротничок свободной рубашки.
Миранда вспомнила, что ни разу не видела ее в ярких платьях и кружевных цветастых мантильях, так любимых испанками. Только в подчеркнуто мужской одежде.
-Мари сказал, что ты сегодня встретила Тэкто, - сказала сеньора Бачи, раскрывая большой черный веер, украшенный цыганками, танцующими с кастаньетами.
-Вы имеете в виду того странного человека на пристани? Да…но мне казалось, что кроме Вас в этих краях никто не живет.
Сеньора Бачи некоторое время без всякого выражения на лице смотрела вверх, на перголу, густо увитую лозами молодого винограда. К одному из поперечных брусьев был прикреплен бумажный фонарь. Он отбрасывал тусклые отблески на крупные гроздья зеленых ягод, еще вязких и кислых, не успевших насытиться солнечным светом и налиться сладким соком.
-Он вот уже семнадцать лет не живет на этом свете. Все ищет ту чертову маху…
-Маху? – недоумевая, переспросила Миранда.
Сеньора Бачи шутливо погрозила ей пальцем:
-Только не рассчитывай услышать что-то романтичное, бедняга Тэкто прожил тяжелую жизнь.
Миранда выпрямилась и внимательно посмотрела на сеньору Бачи, словно та была учителем, собирающимся начитать важную лекцию.
-Начну издалека. Как ты знаешь, я родом из провинции Толедо, а это…в общем, довольно далеко отсюда. Отец ушел из семьи, едва я родилась, поэтому мама недоверчиво относилась к мужчинам. Но когда я познакомилась с Сантьяго – нам тогда было по шестнадцать - мы безумно влюбились друг в друга…
Сеньора Бачи на некоторое время замолкла, доставая из кармана кисет с нюхательным табаком. Она высыпала щепотку на подушечку указательного пальца, скатала в шарик, положила в левую ноздрю и резко втянула носом.
Отчихавшись и вытерев выступившие на глазах слезы, сеньора Бачи продолжила:
-... и, по правде, это единственное, что у нас было общего. В остальном – абсолютно разные. Думаю, мать прекрасно понимала это, поэтому – посмотрим правде в глаза, это была далеко не главная причина - настаивала на том, чтобы я порвала с этим «пропахшим рыбными консервами провинциалом». Впрочем, в этом отношении я ее не виню – когда двадцать лет работаешь в парфюмерной лавке, невольно становишься чувствительной к таким вещам.
Кстати, я так и не смогла ничего поделать с любовью Сантьяго к консервам. Знаешь, как старый лис увиливал от моих паэльи и касуэлы? Приходил домой после вечерней смены и с порога заявлял, что не голоден. Но я-то знаю, что бригадир-португалишко ничем кроме вяленой трески его не покормил. А этот дурак все равно твердит, что ему кусок в горло не лезет – это креветки-то не лезут! У меня нрав крутой, долго уговаривать никогда терпения не хватало, вот и выбрасывала сгоряча все, что наготовила. Зато потом, когда ровнехонько спустя полчаса спускалась на кухню - Сантьяго уже вторую банку сардин приканчивал.
Сеньора Бачи беспомощно рассмеялась.
Миранда не нашлась с ответом. Что-то подсказывало ей, что это именно та ситуация, когда молчание важнее любых слов.
-Милая, ты когда-нибудь любила? – внезапно спросила сеньора Бачи.
Миранда дернулась, как от удара.
-Да, - после заминки промямлила она. Волны смущения обдали ее жаром от макушки до пяток.
Миранда ни с кем не обсуждала свои чувства к Канде, и мысль о том, что пожилая испанка догадалась о них, приносила одновременно страх и облегчение. Она с удивлением осознала, что хочет выговориться. Как губка, впитавшая слишком много воды и теперь готовая выплеснуть ее при малейшем прикосновении.
-Да, - повторила она, - и это ужасно.
Сеньора Бачи вновь засмеялась, на этот раз с каким-то детским весельем.
-Не обижайся, - она улыбнулась и похлопала Миранду по руке, - ты напомнила мне моего сына. Он математик и тоже был в ужасе, когда понял, что проводить время со своей будущей женой ему интереснее, чем решать уравнения с интегралами.
-Дело не в самом факте, что я полюбила, - последнее слово Миранда произнесла как можно тише и неразборчивее, - а в человеке. Он…неподходящий.
-Неправда, - отмахнулась сеньора Бачи, - ты не та женщина, которая может влюбиться в плохого человека.
Она поднялась, аккуратно поставив бокал на овальный деревянный стол, взяла конверт и, встав к Миранде спиной, принялась менять пластинки на граммофоне.
-Но и не та, которая выберет подходящего мужчину. У тебя счастье и несчастье неотделимы друг от друга. Конечно, страдать никто добровольно не захочет, однако и беспечная жизнь, как мне кажется, не по тебе. Тебе необходимо знать, что ты забралась недостаточно высоко, что над головой еще есть выступы, за которые можно ухватиться. Ты не будешь до конца счастливой, если не продолжишь восхождение в надежде увидеть пик, скрытый в облаках. Для тебя неприятности – это очередная проверка на прочность, а минуты спокойствия – соблазн свернуть с намеченного пути. Поэтому, думаю, избранник твой очень сложный человек…может причинить и боль, и радость.
-Я вовсе не такая, - пробормотала Миранда. Ей было стыдно слышать о себе такие слова. Слова, которым она ни на йоту не соответствовала. Оглядываясь на свое прошлое, Миранда не находила ни единой возможности для самообмана.
-Разве? Из всего того, что Тидолл рассказал о тебе, я поняла, что ты больше всего на свете желаешь измениться, достигнуть вершины своих способностей.
Желаешь забраться на гору.
Пожилая испанка приблизилась к Миранде и обняла. Из граммофона тихо заструился проникновенный «Танец блаженных духов» Глюка.
-Попытайся полюбить себя, потому что это самая важная любовь на свете.
Миранда закрыла глаза, чувствуя странную легкость, точно тело стало бумажным и слабое дуновение ветра способно оторвать его от земли, забрать с собой к синему небу с бледной размытой луной.
Сеньора Бачи мягко разомкнула объятия, но ее ладони по-прежнему лежали на плечах Миранды.
-Боже, дорогая, мы, кажется, обсудили все, кроме Тэкто, - задумчиво сказала она.
-Ночь длинная, - улыбнулась Миранда.
Испанка, заложив руки за спину, отошла к низкому плетню, за которым она выращивала специи, лечебные и пряные травы. Выдернув из земли сорняк, она вновь пустилась в воспоминания:
-После знакомства я переехала к Сантьяго. К слову, его родители очень хорошо приняли меня, хоть и прямо сказали, что бездельничать не позволят. Как и многие здесь, семья Сантьяго промышляла рыбной ловлей и нельзя сказать, что они много имели с этого. Основное имущество, в частности этот дом, позволявшее жить безбедно, осталось от деда – слышала, он был каким-то городским промышленником, который на старости лет решить пожить на лоне природы.
Здешние поначалу относились недоверчиво, но потом, когда увидели, как ловко я потрошу рыбу и вообще не чураюсь грязной работы, признали за «свою». Постепенно я познакомилась со всеми, благо местных было мало и жили все дружно. Но, как и везде, здесь были и те, кто находился на особом положении. А именно торговцы, заправлявшие всеми делами в поселении, и их приближенные – жены, дети, кокотки. Хотя в основном последние. Жен сюда привозить было не принято. Все эти женщины практически не выходили на улицу и целыми днями торчали в будуаре.
Впрочем, было одно исключение. Через некоторое время после моего приезда дон Матиас, которому принадлежало небольшое, но преуспевающее винодельческое предприятие, посетил факторию вместе со своей новой любовницей.
Она не торчала, как остальные девицы, день-деньской перед зеркалом, а работала наравне со служанками, ходила на рынок – в общем, ничем не отличалась от других селянок.
На наше удивление Петра – так ее звали – отвечала, что родилась в одном из самых бедных мадридских кварталов, поэтому привыкла к тяжелому труду.
Вскоре она стала всеобщей любимицей. Можно было смело сказать, что после ее появления наше скучное селение преобразилась. Петра обожала танцы и прекрасно танцевала сама, поэтому часто устраивала маленькие празднества, находила необычные поводы для совместного веселья. Маленькая, кудрявая, румяная, острая на язык – вылитая пейзанка, но вместе с тем была в ней какая-то нездешняя стать и достоинство. Но для нас она была милым смешливым барашком.
Однако, если большинство души не чаяло в Петре, то беднягу Тэкто шпыняли с самого детства. Говорят, еще совсем маленьким он упал с носа корабля в море – наверное, какой-нибудь матрос по пьяни столкнул. Его поискали для порядка, но, между нами, кто станет волноваться о мальчишке, которого портовая шлюха тайком подкинула на борт? Решили, что утонул, да и забыли. А он не утонул. Спустя неделю его, полуживого, по чистой случайности – обычно в том месте никто не рыбачил из-за большого количества медуз - нашли в ближайшей бухте два рыбака. Вот только мальчонку как подменили – если раньше был подвижным смышленым малым, то с тех пор начал говорить странные вещи: мол, незнакомые голоса слышит. Он называл их шептунами. Отказывался молиться и визжал, как поросенок, когда ему пытались надеть на шею распятие.
Многие шептались, что русалки в обмен на спасение жизни украли его душу.
В общем, с тех самых пор с Тэкто никто и знаться не хотел. Называли не иначе как «приблудыш черта», а уличная ребятня, завидев издалека, бросалась камнями…
-Но как тогда он выжил? – недоумевая, спросила Миранда. – Откуда брал одежду, пропитание, жилье?
-Так же, как и все – рыбу ловил, благо, какое-никакое суденышко, снасть и сетка у него были. Да и когда всю жизнь возле моря живешь, хоть дураком будь, а сносно рыбачить научишься. Иначе – смерть. Море – хороший учитель. Суровый, но если его полюбишь, то голодным никогда не останешься. А что касается жилья…зачем оно ему, чудаку такому? Как построил себе шалаш, так и спал там задницей наружу. А одежонку Сантьяго подсовывал – для него уже износилась, а Тэкто в самый раз. Ему-то красивость неважна.
Сеньора Бачи немного помолчала, глядя на окна первого этажа, где минуту назад погас свет. Теперь, когда патио освещалось одним-единственным фонарем, всё, что находилось за пределами светового пятна, утратило узнаваемый вид, стерлось чернотой. Только по-прежнему будто бы из ниоткуда шуршал листвой мирт.
-А мне вот Тэкто нравился. Ну, то есть, как нравился? Дел у меня всегда по горло было: дом огромный, пока всю пыль вытрешь да грязь выгребешь – уже время обеда, а ведь еще надо было в саду поработать, белье перестирать, да и мать Сантьяго в последние годы совсем плохая стала, ну сама понимаешь. К концу дня уставала, как собака, так что сил хватало только на то, чтобы добрести до берега. Зато, когда ноги в воду опускала, боль точно волнами уносило.
Лежала, любовалась закатом, – он иной раз такой красивый получался, что слезы на глаза наворачивались, а невдалеке Тэкто в песке копался. Считается, что в такие моменты хочется, чтобы рядом никого не было, но с этим чудаком все иначе. Наоборот, только…теплее на душе становилось. Он обычно внимания на меня не обращал, но когда подходил, то, не говоря ни слова, клал мне на колени ракушки. И какие красивые! До сих пор ума не приложу, где такие находил. Ребятишки-то пляж тот вдоль и поперек перекопали, а все им какие-то обломки да черепки попадались.
Автор: Ёкай
Бета: Memfis.
Пейринги: Канда|Миранда, намеком Мари/Миранда
Персонажи: Канда Юу, Миранда Лотто, Нойз Мари, НЖП и НМП
Рейтинг: R
Жанр: angst, romance, hurt|comfort
Статус: Закончен
Размер: Миди
Дисклаймер: Не корысти ради, а токмо волею торкнувшей мя музы.(с)
Размещение: Нельзя
Предупреждения:
1. Некоторые факты из манги игнорированы в угоду сюжета.
2. Возраст героев на три года старше, чем в манге.
«Leges bello siluere coactae»
Война вынуждает законы молчать.
Война вынуждает законы молчать.
Глава 1
читать дальшеМиранда посмотрела на часы: было уже без четверти полночь. Она загнула уголок страницы у книги, которую читала, отложила на прикроватную тумбу, а затем выключила ночник. Немного помассировав уставшие глаза, она спустила ноги с кровати и, нащупав босыми ступнями домашние тапочки, подошла к окну. Ставни были распахнуты настежь, тюлевые занавески чуть шевелились от легкого бриза.
Летняя ночь была ясной и свежей. На прозрачном темно-синем небе - тонкое полукружье месяца и дымчатые облака. Внизу, под пологим пригорком, на котором стоял дом с мезонином, простиралась линия побережья, влажно блестевшая там, где песка касался пенный прибой, и шумело море с витым мостиком на мерцающей глади.
Миранда некоторое время стояла без движения, облокотившись о подоконник и с наслаждением вдыхая прохладный воздух, несущий смешанные запахи пряных растений из сада, разбитого возле дома, а потом отошла к комоду. Заколов цветными шпильками отросшие до пояса волосы, – результат нечаянно опрокинутого на себя зелья Комуи - опустилась обратно на кровать.
Часовая стрелка замерла на цифре двенадцать, секундная мерно отсчитывала последнюю минуту.
Лежа с закрытыми глазами, Миранда не пыталась прислушиваться ко всяким звукам, как делала первое время, а расслабленно внимала отдаленному плеску волн.
Он никогда не опаздывал
Вскоре она почувствовала, как прогнулась под весом другого человека перина, ощутила мимолетное прикосновение пальцев к своей щиколотке. Затем чужие руки беспрепятственно скользнули вверх по ноге, взялись за подол ночной рубашки и вздернули ее до ключиц.
Миранда открыла глаза и посмотрела на Канду, который навис над ней, продавливая коленями мягкое одеяло. Его распущенные волосы ложились на ее грудь и плечи, а грубая ткань тренировочных брюк слегка царапала ее нежную кожу на внутренней стороне раздвинутых бедер.
Привычным движением Канда свел руки Миранды над ее головой и сжал оба запястья – сильно, но не больно. Освободился от штанов, развязав длинный пояс, и подался вниз, чтобы Миранда могла положить ноги ему на плечи.
Они проделали это в абсолютном молчании, не прибегая к ласкам и не обменявшись взглядами. Действия Канды были четкими, последовательными, бесчувственными. Он никогда не позволял себе ни поцелуев, ни объятий, ни лишних прикосновений, оставаясь сдержанным даже в такие минуты. Казалось, чем ближе они были телесно, тем больше он леденел изнутри, словно пытаясь защититься. Как будто его душа покидала тело, оставляя пустую оболочку с остекленевшими глазами.
Миранда сильно сомневалась в том, что такой бесстрастный секс действительно доставлял ему удовольствие. Сама она не чувствовала ничего, кроме боли в затекших лодыжках, впивавшихся в кожу острых пальцев и тепла от лихорадочного быстрого дыхания возле мочки уха - уже под конец, когда самоконтроль Канды все-таки давал трещину.
Впрочем, отсутствие физического наслаждения с лихвой компенсировалось самим фактом сношения с Кандой. Порой в полумраке комнаты Миранде удавалось различить очертания его худощавого крепкого тела, выхваченную лунным светом меловую белизну кожи, крепко зажмуренные глаза и проступивший на щеках багрянец. И тогда Миранда чувствовала какую-то двоякую, тесно переплетенную со стыдом радость от того, что это происходит именно с ней. Что Канда вот уже с месяц каждую ночь в установленное время пробирается в ее комнату и проделывает то, в чем такой человек, как он, казалось, вообще не должен испытывать потребность. Но он испытывал, и Миранде этот факт представлялся невероятным. Особенно при свете дня, когда Канда относился к ней с полнейшим равнодушием и пренебрежением. А если им случалось столкнуться в пустом коридоре, то он, не сбавляя шаг и не оборачиваясь, проходил мимо.
Миранда помнила тихую фразу, брошенную Кандой в самый первый раз: «Расскажешь кому – убью». Поэтому она не осмеливалась задать все те логичные и уместные, на ее взгляд, вопросы, которые вертелись на языке. В особенности: почему он выбрал именно ее?
Самый правдоподобный ответ Миранда видела лишь в одном: она единственная знакомая ему совершеннолетняя женщина-экзорцист*. Смелую мысль, что Канда просто-напросто посчитал ее достаточно привлекательной для себя, Миранда отмела сразу.
Наконец Канда сделал последний толчок и, хватая ртом воздух, сполз на Миранду. Отяжелевший и обессиленный, распространявший сумасшедший жар, он широко раскинул руки и уткнулся мокрым от пота лицом в разметавшиеся по подушке волосы.
Миранда чувствовала, как сильно бьется его сердце, как тщетно он пытается выровнять учащенное дыхание. Казалось, если сейчас нападет акума, Канда не сможет заставить себя и пошевелиться. Даже во сне он не бывал так расслаблен и беззащитен.
В такие моменты Миранде особенно сильно хотелось дотронуться до Канды, бездумно провести ладонью по покрытой испариной спине, вычертить похожие на арабские письмена линии на ложбинке между лопатками. Запустить пальцы в разметавшиеся волосы – влажные, спутанные и пахнущие чем-то горьковато-резким, вроде полыни. Сделать хоть что-то, что было не дозволено другим людям в его отношении.
Но такие минуты слабости всегда проходили быстро.
Канда с усилием отстранился, оделся, подвязал волосы, прикрепил к поясу ножны с Мугеном (причина, по которой он каждый раз брал с собой катану, для Миранды оставалась загадкой) и вышел, не взглянув на нее и не сказав ни слова.
Как всегда.
Миранда засунула руку под подушку, достала несколько салфеток и принялась, морщась, приводить себя в порядок. Затем она перестелила кровать, и, скомкав испачканный пододеяльник, на цыпочках прокралась в уборную. Там она потихоньку помылась, наскоро прополоскала белье и развесила его на сушилке.
Вернувшись в спальню, Миранда нырнула под льняное одеяло и замерла, невольно прокручивая в голове произошедшие события. Она уже привыкла к безразличию Канды, так что если в ее душе и была какая-то обида, то она была слабо ощутимой. Миранда считала, что осуждать может только саму себя, потому что никогда не противилась этим встречам.
Миранда всегда думала о себе, как о добропорядочной и воспитанной женщине. В свое время она получила классическое образование, неплохо разбиралась в еде, музыке и литературе, отдавая предпочтение французским романистам, была интересным собеседником и старалась неукоснительно следовать правилам приличия. Даже мечтала Миранда о том, о чем положено мечтать порядочной немецкой женщине, а именно о крепком браке с достойным человеком, двух послушных детях, мальчике и девочке, и добротном фахверковом доме в Эрфурте, где они прожили бы спокойную жизнь, полную незатейливых радостей.
С недавних пор эти образы проступали перед внутренним взором гораздо чаще, ярче и детальнее. То, что прежде не имело четкого образа, приняло конкретные очертания. Миранда чувствовала тихую радость, когда представляла, как каждое утро приходила бы на базарную площадь торговать цветами и травами, которые вырастила в палисаднике, как вместе с семьей посещала бы воскресные мессы в соборе Святого Северия, как ее муж, забрав в хвост длинные волосы, строгал бы доски для детских качелей… Она старалась не шевелиться, чтобы не развеять эти хрупкие мечтания.
Именно поэтому Миранда не пыталась противиться свиданиям с Кандой, хоть и прекрасно осознавала, что немое одобрение и попустительство им недопустимо для незамужней женщины и порочит ее репутацию.
Порой Миранде становилось мучительно стыдно, и она твердо решала порвать недостойную связь, но каждый раз при взгляде на Канду лишалась уверенности. Все прежние доводы, казавшиеся рассудительными и здравыми, теряли значимость, меркли перед страхом потерять недолгие моменты близости, а вместе с ними и надежду, что однажды они перерастут в нечто большее. В тонкое золотое колечко на пальце, в синие волосы на любимом кипарисовом гребне и в восточные рубашки среди чопорных английских платьев.
Миранда точно не знала, когда полюбила Канду. Порой ей казалось, что она любила его всегда – и поэтому так равнодушно относилась к другим мужчинам. В ее душу еще в далеком детстве запал образ мальчика с глазами, похожими осколки льда, с которым никто не мог соперничать.
Миранда с час проворочалась, пытаясь заснуть, – в последнее время ее мучила бессонница – а потом включила ночник и протянула руку за книгой, планируя оставшиеся до утра часы провести за «Консуэло».
***
Вот уже с неделю Канда, Мари и Миранда пребывали в маленькой, не отмеченной на карте портовой деревушке, затерянной где-то в Средиземноморье. В официальной версии, которую Комуи представил вышестоящему начальству, значилось, что специалисты научной группы засекли в этом регионе подозрительную активность, которая могла оказаться Чистой Силой, и потому решено было отправить команду экзорцистов на ее поиски.
На самом деле миссия была фиктивной. Основные сражения остались позади, и война перешла в затяжную стадию локальных освободительных конфликтов. Официально боевые действия по-прежнему шли по западным и восточным фронтам, там, где были сконцентрированы основные силы врага, однако теперь их действия больше носили оборонительный характер. С каждым месяцем противник отступал в глубь материка, где его в конечном итоге должны были взять в кольцо и уничтожить войска Ватикана.
В связи с этим было решено дать экзорцистам короткий отдых вдали от разворачивавшихся военных кампаний. Первоначально вместе с Кандой и Мари должен был ехать Чао Джи, но беднягу серьезно контузило в одной из битв, поэтому его место заняла Миранда.
Они поселились в доме сеньоры Бачи Каваллини, которая водила близкое знакомство с маршалом Тидоллом. И хотя выйти за него замуж в свое время она отказалась категорически, на их дружбу это не повлияло. Поэтому сеньора Бачи охотно согласилась принять у себя учеников маршала и обеспечить всем необходимым.
Миранда с четверть часа крутилась у зеркала, примеряя купленную Линали на неизвестно откуда взявшиеся деньги одежду. Ли считала, что у подруги слишком консервативный вкус, но при этом слишком хорошая фигура, поэтому в последний момент перед отъездом подменила чемоданы. Когда Миранда принялась распаковывать багаж, то вместо платьев в коричнево-палевой гамме, купленных в магазине уцененной одежды, обнаружила костюмы с плотно прилегающими лифами, маленькими жабо и юбками-футлярами до колен, платья в морской расцветке с широкими шелковыми юбками и плиссированными сборками, а также платья с тугими корсетами, узкими рукавами и высокими турнюрами. Не забыла Ли и про шляпки, отделанные матерчатыми цветами, перьями страуса и цапли, лентами из газа и тюля, и про разноцветные остроносые сапожки на низком каблучке с цветочной вышивкой.
Миранда терялась в догадках, думая, кого, по расчетам Линали, она должна очаровывать этими дорогими нарядами.
Спустившись на первый этаж, Миранда отправилась на кухню, чтобы выпить немного кофе перед уже вошедшей в привычку утренней прогулкой. Сеньора Каваллини обожала кофе, а потому молола и варила его сама. Под банки с зернами из Филиппин, Индии, Колумбии, Мексики и Бразилии у нее был выделен отдельный навесной шкафчик.
Зайдя в продолговатое помещение с дверью, ведущей в патио, Миранда увидела за большим столом Тито, тринадцатилетнего внука сеньоры Бачи. Он сидел, закинув ноги на столешницу, и грыз тыквенные семечки, при этом разглядывая какие-то цветные картинки. Заметив Миранду, он быстро спрятал их под лежащее рядом соломенное сомбреро.
-Доброе утро, сеньорита, - бодро воскликнул Тито, блеснув белозубой улыбкой и поспешно убирая худые ноги со стола.
-Привет, милый, - Миранда не удержалась и легонько потрепала мальчика по жестким черным вихрам. Тито терпеливо снес ласку и вежливо улыбнулся.
-Кто-нибудь еще встал? – поинтересовалась Миранда. Она засыпала молотые зерна в турку, поставила ее на огонь и достала из буфета фарфоровую чашку из сервиза, предназначенного для гостей.
-Бабушка копается в саду, а больше я никого не видел.
-Ммм…- протянула Миранда, размышляя о том, куда мог направиться Мари. С Кандой-то все понятно: упражняется на берегу с катаной. Он совсем не умел отдыхать.
-А ты опять пойдешь гулять по пристани?
-Ага, - рассеянно кивнула Миранда, размешивая сахар и по-прежнему думая о Канде. Она представляла, как взметается белой бахромой песок вокруг его ступней, как вьется тугой лентой длинный хвост, как Муген с ослепительно сверкающим на солнце лезвием вычерчивает дугу, со свистом рассекая воздух – а вместе с ним и воображаемых врагов. Миранда будто бы видела перед собой сосредоточенное строгое лицо Канды с полуприкрытыми раскосыми глазами, слышала короткое гортанное рычание, вырывающееся сквозь плотно сжатые губы.
-Скукота, - заявил Тито и, нахлобучив на голову шляпу, выскользнул во внутренний дворик. Несколько раз между финиковых пальм мелькнула его коричневая спина в безрукавке.
Миранда допила кофе, с трудом подавив желание прокрасться к мезонину и тайком понаблюдать за тренировками Канды. Перед тем, как покинуть дом, она долго и смущенно поправляла перед зеркалом кремовую шляпку-кибитку, отделанную по нижнему краю тульи густо сосборенным ромбами из легкой ткани.
Несмотря на то, что до пристани было не более десяти минут ходьбы, Миранда умудрялась растягивать эту прогулку до получаса. Осторожно ступая по извилистой пологой тропинке, ведущей к просторной проселочной дороге (вилла Каваллини располагалась в отдалении от деревушки, на широком скалистом пригорке, покрытом низкой клочковатой травой), Миранда не уставала любоваться живописными пейзажами.
Справа виднелись волнообразные гряды холмов, припорошенные ватными комьями низких облаков, слева нависала над морем многокилометровая цепь утесов и скал, поросших пиренейскими пихтами и соснами и щерящихся белыми каменными зубьями в мшистых деснах. Они непрерывно чередовались с пустынными белыми пляжами, крошечными бухтами и укромными лагунами, отделенными от моря узкими полосами коралловых рифов. Вблизи, наполовину скрываемые набегавшими волнами, торчали валуны, похожие на наконечники исполинских копий, чье древко ушло глубоко под землю.
В одной из гаваней раскинулась деревушка: россыпь маленьких выбеленных домиков с пущенным по стенам девичьим виноградом за низкой кирпичной стеной.
Это поселение было основано в качестве фактории группой мелких европейских фирм, закупавших в Сицилии хурму, оливковое масло и марсалу. Порт процветать не процветал, но вполне успешно удерживался на плаву до тех пор, пока тридцать пять лет назад все местное население не было найдено утонувшим. Тела пяти дюжин человек в одежде для фиесты вынесло утренним приливом на берег.
Среди погибших числился и муж сеньоры Бачи, дон Каваллини. Его труп так и не нашли. Предположительно, он был унесен сильным течением в открытое море.
Прибывшая в городок следственная группа не сочла нужным проводить расследование и закрыла дело, зафиксировав в документах произошедшее, как случай массового самоубийства.
Несмотря на запустение и мрачную историю, городок не утратил провинциального диковатого очарования. Рядом с заброшенными домами по-прежнему росли и плодоносили апельсиновые деревья, отбрасывая шевелящиеся тени на беленные каменные ограды. Улицы были узкими, прохладными и походили на коридоры лабиринта. Лишь главная площадь, вымощенная мозаикой, могла вместить большое количество людей. В центре ее размещался высокий многоструйный фонтан со скульптурой молодой женщины, которая держала на плече амфору с оливковым маслом. По левую и правую стороны – множество лавчонок под навесами из дешевой ткани, прежде торговавших нехитрыми товарами: кухонной утварью, домашним вином, табаком, плохо скроенной одеждой, коврами, подушками и пестрыми гамаками для патио.
А впереди, в нескольких десятках метров, располагалась широкая пристань, заставленная бочками под мелкую рыбешку, гарпунами, мотками веревки и рыболовными сетями. К деревянному причалу были пришвартованы принадлежавшие иностранным компрадорам шлюпки и суденышки с двумя-тремя мачтами, спущенными парусами, висящими на носу ржавыми якорями и незамысловатыми названиями на боках, вроде «Карлос».
Миранда приблизилась к деревянному столбу, на который были нанизаны спасательные круги, и присела на корточки. Небо на горизонте плавно переходило в аквамариновые морские степи, более темные вдали и зеленовато-прозрачные у пирса. Солнца видно не было.
Через несколько минут у Миранды затекли ноги, и она опустила их в воду, предварительно повозившись с шелковыми ремешками туфелек. Отражение худых лодыжек и ступней с длинными пальцами на водной глади искривляла непрерывно пробегавшая по ней рябь, так что ноги походили на две белые извивающиеся змеи.
Миранда прижимала ладони к нагретым сосновым доскам и по телу прокатывались то тепло, то холод.
Миранде нравилось это ощущение, как и чувство уединения. Как будто ее окутало плотным непроницаемым коконом, и она на время исчезла из этого мира, оставляя позади все будничные переживания и заботы.
Только здесь, сидя на пирсе и легкомысленно болтая ногами так, что соленые брызги попадали на брюссельское кружево, Миранда переставала в тысячный раз до головной боли обдумывать ситуацию, в которой оказалась, и строить мрачные догадки, что случится, если все выплывет наружу.
Порой Миранде казалось, что ее сознание – это мишень, которую нашпиговали дротики-страхи. Некоторые из них были крупными, иные – поменьше. Например, страх посмотреть в глаза членам Черного Ордена, когда они обо всем узнают, был куда меньше страха встретиться в тот момент взглядом с Кандой, по крайней мере потому, что она знала, какие эмоции увидит на лицах первых.
Внезапный громкий плеск привлек внимание Миранды. Она повернула голову и увидела в нескольких метрах от себя незнакомого человека. Он опустился на колени и низко нагнулся над водой, пытаясь выловить круглую деревянную табакерку из темного дерева, выполненную в форме черепахи. Длинные седые патлы старика мотались из стороны в сторону по мере того, как он совершал хватательные движения шишковатыми пальцами с длинными грязноватыми ногтями. Желтый бархатный сюртук, протертый на локтях, нелепо задрался, демонстрируя веревку, которой были подвязаны мешковатые коричневые брюки. Рот старика был слегка приоткрыт, по впалым щекам катились капельки пота; каждый раз, когда старику не удавалось подцепить табакерку, он делал судорожный вздох и издавал натужный хрип, походивший на ругательство вроде «карамбы».
Миранда, не шевелясь, заворожено смотрела на сражение старика, на то, как он опускается все ниже, не замечая, что его соломенная шляпа соскользнула с головы и приземлилась на доски.
Наконец, едва ли не окунув кончики волос в воду, старик неловко чиркнул ногтем о узорную крышку табакерки, так что невольно оттолкнул ее еще дальше от себя.
«Ну, теперь точно не дотянется», - отстраненно подумала Миранда.
Старик испустил отчаянный вопль и разразился яростными проклятьями, бессильно потрясая в воздухе кулаками. По его щекам вместе с потом покатились крупные мутноватые слезы.
Миранда легко соскользнула с пирса и вскрикнула от испуга, провалившись в воду по пояс – на одно мгновение ей почудилось, что она уйдет с головой.
Песок под ступнями был мягким, рыхлым и неприятно вязким. Медленно, с усилием совершая каждый шаг, Миранда двигалась к черепахе, безвольно покачивавшейся на волнах.
Она казалась живой и будто выжидающе смотрела на Миранду.
Наконец Миранда сделала последний рывок и крепко сжала рукой мокрые бока табакерки, игнорируя боль от впившегося в ладонь резного панциря.
Приблизившись к старику, который смотрел на нее со смесью недоверия и замешательства, она улыбнулась и протянула ему табакерку.
-Вот ваше сокровище.
Старик (хотя теперь, увидев его вблизи, Миранда дала бы ему от силы лет тридцать пять-сорок), услышав звуки незнакомого голоса, вздрогнул всем свои тощим жилистым телом и с откровенным ужасом посмотрел на нее. На побледневшем лице коричневые пигментные пятна проступили особенно ярко.
Миранда недоуменно нахмурилась, оглядела себя: мало ли какой жук куда забрался? В этот же момент мужчина резко подался вперед и с неожиданной силой выхватил у нее из рук табакерку. Миранда охнула и едва не потеряла равновесие от неожиданного толчка в грудь.
Вскинув голову, Миранда увидела, что мужчина пристально глядит на нее с каким-то странным жалобным выражением. Однако поймав ее взгляд, он попятился и, нащупав ручку красной двухколесной тележки, на которой лежала старая разрисованная шарманка, рванул прочь, увлекая отчаянно дребезжащую конструкцию за собой.
Миранда с полминуты стояла без движения, будто оцепенев, и напряжено вслушивалась в смолкающий грохот, точно от этого зависела ее жизнь. Но после того как на пристани воцарилась тишина, способность мыслить вернулась. Миранда представила, что теперь ей придется идти домой в насквозь мокрой одежде и упала духом. Она всегда чувствовала воодушевление, когда оказывала кому-то помощь, но сейчас, понятное дело, ни о каком моральном удовлетворении и речи быть не могло.
Кряхтя и морщась, Миранда с трудом залезла на пирс и распласталась на досках. Ее уже мало волновало, как она выглядит. Облепившее тело укороченное платье с юбкой-воланом, покрасневшее лицо и выбившиеся из-под шляпки волосы – все это было не важно, главное – отдышаться.
-Боже милостивый, Миранда, что тут произошло? – рядом вдруг раздался взволнованный бас Мари. Миранда дернулась, как от удара током.
Мгновенно вспотев от ужаса, она пружинисто вскочила на ноги и выдавила жалкую улыбку. Она чувствовала себя точно так же, как в школьные времена, когда преподавательница застала ее за поеданием мела
-Я просто…старик…табакерка упала в воду…я полезла за ней, - отчаянно жестикулируя, Миранда лихорадочно подбирала нужные слова, но те, как костяшки для пятнашек, располагались в неправильном порядке, и ей никак не удавалось их упорядочить.
Мари едва заметно покачал головой, опустил руки ей на плечи и слабо, но ощутимо сжал.
-Миранда, милая, посмотри на меня, - мягко сказал он.
Миранда зажмурилась на несколько секунд, а затем сделала то, о чем попросил Мари.
Почему-то ему всегда удавалось подобрать нужные слова, чтобы помочь ей расслабиться и успокоиться. Миранда легко впадала в панику и быстро теряла веру в себя, но глядя на его смуглое некрасивое лицо с крупными чертами, всегда спокойные белесые глаза, словно говорящие: «Эй, что бы ни случилось, я на твоей стороне», она чувствовала себя в безопасности, и тревога вскоре уходила.
Миранда прекрасно осознавала, почему именно его объединили в одну команду с Кандой, хоть они и смотрелись довольно нелепо, когда вставали рядом: тонкий, как пробный росчерк кисти каллиграфа Канда и Мари, похожий на большого примитивно изготовленного языческого идола, дарящего всем нуждающимся свое покровительство.
Хотя внешне Канда и Мари никогда не демонстрировали особо дружеских отношений, Миранде все же казалось, что после смерти Дейся они еще сильнее сблизились. Правильнее даже сказать – глубже. Их связь походила на узкий колодец: с каждым годом, что они сражались бок о бок, он уходил все дальше вниз, наполняясь подземными водами - общими воспоминаниями и достигая самых темных пластов души.
Возможно, причина их удивительного взаимопонимания состояла в том, что Мари, потеряв зрение, обрел куда более острое и восприимчивое чутье, которое позволяло ему точно улавливать малейшие колебания настроения Канды и поступать в зависимости от этих изменений.
-А теперь еще раз объясни, почему ты вся промокла, - попросил Мари, видя, что Миранда вновь обрела контроль над собой.
Миранда как можно более сжато, вычленив все эмоции, пересказала недавно произошедшие события, точно отчитываясь о выполненной миссии.
Мари внимательно выслушал ее, а после слегка нахмурился. Миранда знала, что именно ему пришлось не по вкусу.
- Сеньора Бачи не говорила, что здесь живет кто-то еще кроме них с Тито, - произнес он. Прорезавшие его переносицу продольные морщины углубились. Миранда отвела глаза.
Тем, кто прошел войну, все представляется под особым, искривленным углом зрения. Миранда и сама замечала, что стала гораздо подозрительнее, чем прежде, а после случая, когда горничная в мотеле напала на нее ночью, завела привычку перед сном класть под подушку револьвер.
«Раз моя Чистая Сила пассивная, то я не могу себе позволить пренебрегать обычным оружием», - решила она.
-В любом случае, кто бы это ни был, он подождет, а тебе нужно срочно переодеться, - Мари повернулся к Миранде спиной и согнул колени. – Залезай.
Миранда, спохватившись, принялась сконфуженно выжимать воду из платья.
-Не стоит, Мари, - пробормотала она, не поднимая головы. – Я сама дойду.
-Не думаю, что это хорошая идея, - тактично возразил он.
Миранда удрученно посмотрела на прилипшую к животу и бедрам ткань, через которую просвечивалась кожа, и, внутренне махнув рукой на приличия, обхватила Мари за шею.
Тот с легкостью поднял ее и торопливо зашагал по площади, заворачивая в затененный переулок.
Миранда впервые позволила мужчине нести себя (по правде, до этого момента особого желания никто не проявлял), поэтому старалась не шевелиться и ни словом, ни жестом не обнаруживать свое присутствие. Напрягшись и держа спину неестественно прямо, образовав таким образом некоторое пространство между их телами, она уткнулась взглядом в плечо Мари, обтянутое пестрой «гавайкой», которая ему совершенно не шла.
Впрочем, возможно, дело в том, что Миранда слишком привыкла видеть его в экзорцистской форме, и любая другая одежда казалась заведомо неподходящей.
И все-таки это было странное ощущение.
Миранда никогда не воспринимала Мари как мужчину. В его обществе ее никогда не посещали мысли о том, как она выглядит, хорошо ли сидит одежда и удачно ли завиты волосы. Не приходилось взвешивать каждое слово, как это всегда бывало, когда она находилась рядом с Кандой, которого любила. У Миранды пропадало ощущение скованности, когда ей казалось, что она походит на только что ожившего пластилинового человечка, еще не научившегося управлять плохо гнущимися конечностями. Все в себе ей казалось лишним, неудобным, неправильным, а каждая фраза – верхом глупости.
С Мари она чувствовала себя свободно, как человек, долго носивший узкую одежду, а теперь сменивший ее на просторный махровый халат. Общение с ним было легким и всегда носило непринужденный характер. В голову Миранде порой закрадывалось небезосновательное предположение, что влюбись она в Мари, ей не пришлось бы так страдать из-за своего двусмысленного положения.
И отсутствия взаимности.
Личность Мари была цельной, правильной, без острых углов и надрывов. Законченной.
Вероятно, такой издерганной жизненными неурядицами женщине, как Миранда, нужен партнер, подобный Мари, который смог бы защитить ее ото всех, в том числе и от самой себя. Божок, отпугивающий духов неудач.
Именно это и было камнем преткновения.
Миранда страстно мечтала измениться, а Мари она нужна была такой, какой ее все привыкли видеть – чуть наивной, неуклюжей, часто робеющей и всегда доброй. Миранда прекрасно понимала, что ей не придется перекраивать себя, чтобы Мари ее принял. Она могла навсегда остаться просто хорошей и слабой, полностью доверившись Мари и позволив ему всю жизнь нести себя на руках вместо того, чтобы спускаться в пропасть вслед за Кандой, закаляя характер в бесконечных попытках сблизиться.
Когда Миранда представляла свою супружескую жизнь с Мари, то перед глазами сразу вставала картина в мягких тонах, на которой они с детьми идут на пикник по широкой проселочной дороге, оживленно обмениваясь ничего не значащими милыми глупостями.
И нельзя было сказать наверняка, где кончалась правда и начиналось правдоподобие.
В случае с Кандой палитра и фактура резко менялись. На белом листе хаотично проступали черные кляксы, которые пропитывали бумагу и расползались шипастыми пятнами, захватывая все пространство. Одновременно с этим змеились грифельные полосы в чертежном нагромождении и пересечении линий, постепенно обретая конкретные формы: дома на пригорке, сада, где протяжно, в тысячу одинаковых голосов шумел густой кроной массивный клен, двоих людей, стоящих на крыльце и держащихся за руки.
Возле них не было ни детей, ни домашних любимцев.
Никого живого, кроме дерева.
…они ни с кем не общаются…ужасная семейка…ее муж настоящий дьявол, и каково ей, бедняжке, с ним…сколько вместе живут, а до сих пор не завели детей…говорят, он бесплоден… странные люди…а сколько гонору...боже, она старше его на семь лет – какой отвратительный mésalliance …мама, я боюсь к ним приближаться…
В конце концов, и Канда, и Миранда с раннего детства узнали самые темные стороны жизни, и тени пережитого изменили, хоть и по-разному, их образ мысли. Они оба до сих пор блуждали каждый в своей темной комнате, безуспешно пытаясь нащупать выключатель.
Жить во мраке с Кандой и вместе с ним вечно сражаться с монстрами или позволить Мари запереть этот чулан со старым барахлом на ключ, чтобы порой подходить к двери и видеть, как подрагивает ручка, со страхом ожидая дня, когда не выдержит засов?..
-Вот мы и пришли, - жизнерадостно сообщил Мари, слегка встряхивая Миранду.
Она с легким удивлением огляделась, поначалу не узнавая ничего из того, что ее окружало. Они стояли под козырьком флигеля, где сеньора Бачи хранила инструменты для ухода за садом.
-Задумалась? – понимающе спросил Мари.
-Немного, - рассеянно ответила Миранда, слезая с его спины и ежась – не от холода, а от странного чувства беспомощности. Она неловко переступила с ноги на ногу, пытаясь заново привыкнуть к ощущению вновь стоять на ногах, в то время как Мари достал из кармана шорт связку ключей и вставил один из них в крупный амбарный замок.
Он отпер дверь и пропустил Миранду вперед. В помещении было всего одно окно под самым потолком, узкое и продолговатое. По его стеклу сонно ползала бабочка.
Солнечный свет, ворвавшийся из открытой двери, мгновенно наполнил подсобку, освещая предметы, пребывавшие в идеальном порядке. Когда Миранда пересекла порог, в лицо едва уловимо пахнуло удобрениями и землей.
-Ты иди в душ, а мне нужно найти Канду – он просил о спарринге, - Мари провел рукой по стене, и лампочка под потолком вспыхнула светом. Затем он запер дверь и ушел, негромко насвистывая.
Оставшись одна, Миранда в первую очередь сняла шляпку и, положив ее на металлический стол, пальцами кое-как пригладила спутанные волосы, отлепив пряди от намокших щек. Платье уже практически высохло – климат в этой стране был жарким и засушливым, однако прополоскать его все равно не помешало бы.
Наскоро заплетя косу, Миранда направилась к противоположной двери, которая выходила под лестницей и открывала широкий обзор на холл. Уже приоткрывая ее, Миранда зацепила взглядом календарь, висевший рядом с дверной панелью на уровне ее головы.
На первый взгляд это был самый обычный календарь, какие продаются в любой сувенирной лавке. Однако он имел одну особенность - под изображением мельниц стояла дата, которая миновала тридцать с лишним лет назад.
Миранда ни за что не поверила бы в то, что от внимания сеньоры Бачи, так щепетильно следившей за порядком, ускользнула эта деталь.
Она некоторое время с грустной улыбкой листала плотные страницы, а потом выскользнула в коридор и, пугливо озираясь, вбежала на второй этаж, в два прыжка оказавшись возле санузла. Но не успела Миранда зайти внутрь, как услышала странные звуки, доносящиеся из-за закрытой двери.
Снедаемая беспокойством вперемешку с любопытством, она нагнулась и заглянула в замочную скважину.
Тито сидел боком к двери на круглом коврике с высоким ворсом, подобрав под себя ноги с голыми ступнями и низко склонив голову над стеклянным коробом с красной пластмассовой крышкой. На дно короба пятисантиметровым слоем был засыпан песок, поверх которого были накиданы различные коренья, ветки, трава и смятая бумага.
А еще там были муравьи, множество муравьев.
От неожиданности Миранда дернулась и, ударившись темечком о круглую дверную ручку, глухо застонала. От боли у нее из глаз брызнули слезы.
Голос Тито резко оборвался, сменившись торопливой возней.
Дверь медленно отъехала в сторону.
На лице Тито не было смущения, только уши слегка покраснели. Он смотрел на Миранду своими большими темно-карими глазами, не произнося ни слова.
-Я никому не скажу, - выдавила она, ощущая пульсирующую боль от ушиба. Голова вот-вот была готова развалиться на куски - как арбуз, упавший на мостовую.
Тито наморщил нос почти как взрослый, пиджак которого измазал мороженным соседский карапуз.
-Зайдите, - он отошел в сторону, пропуская ее вперед, а затем запер дверь, тщательно проверив задвижку.
Над овальным зеркалом, рядом с ванной, находилась навесная полка, заставленная баночками с косметической глиной, масками для лица и волос, солью, эфирными маслами, присыпкой и многим другим. Сеньора Бачи, несмотря на свои пятьдесят семь, тщательно следила за собой. Миранда тут же укорила себя за то, что сама и понятия не имела о том, как правильно ухаживать за своей внешностью. У нее не было маленьких косметических секретов или особых «семейных» рецептов, которые имелись, наверное, у любой женщины. Не то чтобы ее это сильно тревожило, она всю сознательную часть жизни обходилась без макияжа, считая его чем-то греховным, оружием ветреным дам для завлечения мужчин…
Тито коротко кашлянул. Миранда тряхнула головой, отгоняя неуместные мысли.
-Муравьиная ферма - мой проект на лето. Но бабушка запретила мне им заниматься, потому что испугалась, что муравьи вылезут наружу и испортят деревянную мебель. Я ей объяснял, что так только термиты делают, а у меня обычные муравьи, но ей все равно, - выплеснув засевшую внутри обиду, Тито замолчал и мрачно уставился на короб.
Мальчик несколько раз тяжело вздохнул, искоса поглядывая на Миранду. Было заметно, что внутри у него начался бой между гладиаторами, одного из которых звали «Попросить сеньориту о помощи», а другого – «Разобраться самому»
-Так уж и быть, спрячу твой проект у себя, - сдавшись, улыбнулась Миранда.
Глаза Тито радостно заблестели, он облегченно перевел дух, но быстро спохватился:
-Это ненадолго! Просто, в своей спальне я их держать не могу – бабушка мигом найдет.
-Все в порядке, милый, - заверила Миранда.
-Спасибо! Тогда я их у Вас под кроватью спрячу – муравьи любят прохладу, - деловито сообщил мальчик и, засунув короб под мышку, выскочил в коридор
***
- Глупости, дорогая, ты же на отдыхе, - весело отмахнулась сеньора Бачи, протягивая Миранде рюмку с ликером на душистых травах.
Миранда промямлила слова благодарности и неуверенно пригубила золотистую жидкость, отдающую ванилью. Она никогда не пила ничего крепче кофе, потому что к алкоголю относилась настороженно.
Впрочем, слова сеньоры Бачи были не лишены резона. Действительно, ничего страшного не произойдет, даже если она немножко захмелеет.
Неторопливо потягивая ароматный напиток, Миранда расслабленно откинулась на спинку деревянного лежака, на который для удобства был постелен тонкий матрас.
Был вечер, дневная жара уже спала, уступив место обволакивающим прохладой сизым сумеркам. Спровадив мужчин в дом, где они занялись своими делами – Канда полировал хвостовик Мугена, а Мари с Тито играли в парчис – Миранда и сеньора Бачи, прихватив фрукты и большое блюдо орехов, закрылись в патио.
Сеньора Бачи наконец закончила колдовать над граммофоном, и из ветхого прибора полилась «Лунная соната» Бетховена.
Вернувшись к Миранде, она опустилась на соседнюю лежанку, придерживая в руках бокал с соломенно-желтоватой жидкостью. Глотнув немного, она поморщилась и покачала головой.
-Мой муж обожал белые сухие вина, - негромко заметила она, - а я всегда терпеть не могла эту кислятину. Он ужасно злился и говорил, что я ничего не понимаю в хороших винах, - она издала короткий смешок и сделала еще один глоток.
Миранда положила в рот горсть изюма и, осмелев, спросила:
-Вам, наверное, тяжело вести хозяйство в одиночку? Почему Вы не уезжаете к сыну и невестке в Толедо?
-Что ты, милая, какое у меня тут хозяйство? Бобы да перец. И то чтобы совсем уж ржавчиной не покрыться, - добродушно пояснила сеньора Бачи, поправляя воротничок свободной рубашки.
Миранда вспомнила, что ни разу не видела ее в ярких платьях и кружевных цветастых мантильях, так любимых испанками. Только в подчеркнуто мужской одежде.
-Мари сказал, что ты сегодня встретила Тэкто, - сказала сеньора Бачи, раскрывая большой черный веер, украшенный цыганками, танцующими с кастаньетами.
-Вы имеете в виду того странного человека на пристани? Да…но мне казалось, что кроме Вас в этих краях никто не живет.
Сеньора Бачи некоторое время без всякого выражения на лице смотрела вверх, на перголу, густо увитую лозами молодого винограда. К одному из поперечных брусьев был прикреплен бумажный фонарь. Он отбрасывал тусклые отблески на крупные гроздья зеленых ягод, еще вязких и кислых, не успевших насытиться солнечным светом и налиться сладким соком.
-Он вот уже семнадцать лет не живет на этом свете. Все ищет ту чертову маху…
-Маху? – недоумевая, переспросила Миранда.
Сеньора Бачи шутливо погрозила ей пальцем:
-Только не рассчитывай услышать что-то романтичное, бедняга Тэкто прожил тяжелую жизнь.
Миранда выпрямилась и внимательно посмотрела на сеньору Бачи, словно та была учителем, собирающимся начитать важную лекцию.
-Начну издалека. Как ты знаешь, я родом из провинции Толедо, а это…в общем, довольно далеко отсюда. Отец ушел из семьи, едва я родилась, поэтому мама недоверчиво относилась к мужчинам. Но когда я познакомилась с Сантьяго – нам тогда было по шестнадцать - мы безумно влюбились друг в друга…
Сеньора Бачи на некоторое время замолкла, доставая из кармана кисет с нюхательным табаком. Она высыпала щепотку на подушечку указательного пальца, скатала в шарик, положила в левую ноздрю и резко втянула носом.
Отчихавшись и вытерев выступившие на глазах слезы, сеньора Бачи продолжила:
-... и, по правде, это единственное, что у нас было общего. В остальном – абсолютно разные. Думаю, мать прекрасно понимала это, поэтому – посмотрим правде в глаза, это была далеко не главная причина - настаивала на том, чтобы я порвала с этим «пропахшим рыбными консервами провинциалом». Впрочем, в этом отношении я ее не виню – когда двадцать лет работаешь в парфюмерной лавке, невольно становишься чувствительной к таким вещам.
Кстати, я так и не смогла ничего поделать с любовью Сантьяго к консервам. Знаешь, как старый лис увиливал от моих паэльи и касуэлы? Приходил домой после вечерней смены и с порога заявлял, что не голоден. Но я-то знаю, что бригадир-португалишко ничем кроме вяленой трески его не покормил. А этот дурак все равно твердит, что ему кусок в горло не лезет – это креветки-то не лезут! У меня нрав крутой, долго уговаривать никогда терпения не хватало, вот и выбрасывала сгоряча все, что наготовила. Зато потом, когда ровнехонько спустя полчаса спускалась на кухню - Сантьяго уже вторую банку сардин приканчивал.
Сеньора Бачи беспомощно рассмеялась.
Миранда не нашлась с ответом. Что-то подсказывало ей, что это именно та ситуация, когда молчание важнее любых слов.
-Милая, ты когда-нибудь любила? – внезапно спросила сеньора Бачи.
Миранда дернулась, как от удара.
-Да, - после заминки промямлила она. Волны смущения обдали ее жаром от макушки до пяток.
Миранда ни с кем не обсуждала свои чувства к Канде, и мысль о том, что пожилая испанка догадалась о них, приносила одновременно страх и облегчение. Она с удивлением осознала, что хочет выговориться. Как губка, впитавшая слишком много воды и теперь готовая выплеснуть ее при малейшем прикосновении.
-Да, - повторила она, - и это ужасно.
Сеньора Бачи вновь засмеялась, на этот раз с каким-то детским весельем.
-Не обижайся, - она улыбнулась и похлопала Миранду по руке, - ты напомнила мне моего сына. Он математик и тоже был в ужасе, когда понял, что проводить время со своей будущей женой ему интереснее, чем решать уравнения с интегралами.
-Дело не в самом факте, что я полюбила, - последнее слово Миранда произнесла как можно тише и неразборчивее, - а в человеке. Он…неподходящий.
-Неправда, - отмахнулась сеньора Бачи, - ты не та женщина, которая может влюбиться в плохого человека.
Она поднялась, аккуратно поставив бокал на овальный деревянный стол, взяла конверт и, встав к Миранде спиной, принялась менять пластинки на граммофоне.
-Но и не та, которая выберет подходящего мужчину. У тебя счастье и несчастье неотделимы друг от друга. Конечно, страдать никто добровольно не захочет, однако и беспечная жизнь, как мне кажется, не по тебе. Тебе необходимо знать, что ты забралась недостаточно высоко, что над головой еще есть выступы, за которые можно ухватиться. Ты не будешь до конца счастливой, если не продолжишь восхождение в надежде увидеть пик, скрытый в облаках. Для тебя неприятности – это очередная проверка на прочность, а минуты спокойствия – соблазн свернуть с намеченного пути. Поэтому, думаю, избранник твой очень сложный человек…может причинить и боль, и радость.
-Я вовсе не такая, - пробормотала Миранда. Ей было стыдно слышать о себе такие слова. Слова, которым она ни на йоту не соответствовала. Оглядываясь на свое прошлое, Миранда не находила ни единой возможности для самообмана.
-Разве? Из всего того, что Тидолл рассказал о тебе, я поняла, что ты больше всего на свете желаешь измениться, достигнуть вершины своих способностей.
Желаешь забраться на гору.
Пожилая испанка приблизилась к Миранде и обняла. Из граммофона тихо заструился проникновенный «Танец блаженных духов» Глюка.
-Попытайся полюбить себя, потому что это самая важная любовь на свете.
Миранда закрыла глаза, чувствуя странную легкость, точно тело стало бумажным и слабое дуновение ветра способно оторвать его от земли, забрать с собой к синему небу с бледной размытой луной.
Сеньора Бачи мягко разомкнула объятия, но ее ладони по-прежнему лежали на плечах Миранды.
-Боже, дорогая, мы, кажется, обсудили все, кроме Тэкто, - задумчиво сказала она.
-Ночь длинная, - улыбнулась Миранда.
Испанка, заложив руки за спину, отошла к низкому плетню, за которым она выращивала специи, лечебные и пряные травы. Выдернув из земли сорняк, она вновь пустилась в воспоминания:
-После знакомства я переехала к Сантьяго. К слову, его родители очень хорошо приняли меня, хоть и прямо сказали, что бездельничать не позволят. Как и многие здесь, семья Сантьяго промышляла рыбной ловлей и нельзя сказать, что они много имели с этого. Основное имущество, в частности этот дом, позволявшее жить безбедно, осталось от деда – слышала, он был каким-то городским промышленником, который на старости лет решить пожить на лоне природы.
Здешние поначалу относились недоверчиво, но потом, когда увидели, как ловко я потрошу рыбу и вообще не чураюсь грязной работы, признали за «свою». Постепенно я познакомилась со всеми, благо местных было мало и жили все дружно. Но, как и везде, здесь были и те, кто находился на особом положении. А именно торговцы, заправлявшие всеми делами в поселении, и их приближенные – жены, дети, кокотки. Хотя в основном последние. Жен сюда привозить было не принято. Все эти женщины практически не выходили на улицу и целыми днями торчали в будуаре.
Впрочем, было одно исключение. Через некоторое время после моего приезда дон Матиас, которому принадлежало небольшое, но преуспевающее винодельческое предприятие, посетил факторию вместе со своей новой любовницей.
Она не торчала, как остальные девицы, день-деньской перед зеркалом, а работала наравне со служанками, ходила на рынок – в общем, ничем не отличалась от других селянок.
На наше удивление Петра – так ее звали – отвечала, что родилась в одном из самых бедных мадридских кварталов, поэтому привыкла к тяжелому труду.
Вскоре она стала всеобщей любимицей. Можно было смело сказать, что после ее появления наше скучное селение преобразилась. Петра обожала танцы и прекрасно танцевала сама, поэтому часто устраивала маленькие празднества, находила необычные поводы для совместного веселья. Маленькая, кудрявая, румяная, острая на язык – вылитая пейзанка, но вместе с тем была в ней какая-то нездешняя стать и достоинство. Но для нас она была милым смешливым барашком.
Однако, если большинство души не чаяло в Петре, то беднягу Тэкто шпыняли с самого детства. Говорят, еще совсем маленьким он упал с носа корабля в море – наверное, какой-нибудь матрос по пьяни столкнул. Его поискали для порядка, но, между нами, кто станет волноваться о мальчишке, которого портовая шлюха тайком подкинула на борт? Решили, что утонул, да и забыли. А он не утонул. Спустя неделю его, полуживого, по чистой случайности – обычно в том месте никто не рыбачил из-за большого количества медуз - нашли в ближайшей бухте два рыбака. Вот только мальчонку как подменили – если раньше был подвижным смышленым малым, то с тех пор начал говорить странные вещи: мол, незнакомые голоса слышит. Он называл их шептунами. Отказывался молиться и визжал, как поросенок, когда ему пытались надеть на шею распятие.
Многие шептались, что русалки в обмен на спасение жизни украли его душу.
В общем, с тех самых пор с Тэкто никто и знаться не хотел. Называли не иначе как «приблудыш черта», а уличная ребятня, завидев издалека, бросалась камнями…
-Но как тогда он выжил? – недоумевая, спросила Миранда. – Откуда брал одежду, пропитание, жилье?
-Так же, как и все – рыбу ловил, благо, какое-никакое суденышко, снасть и сетка у него были. Да и когда всю жизнь возле моря живешь, хоть дураком будь, а сносно рыбачить научишься. Иначе – смерть. Море – хороший учитель. Суровый, но если его полюбишь, то голодным никогда не останешься. А что касается жилья…зачем оно ему, чудаку такому? Как построил себе шалаш, так и спал там задницей наружу. А одежонку Сантьяго подсовывал – для него уже износилась, а Тэкто в самый раз. Ему-то красивость неважна.
Сеньора Бачи немного помолчала, глядя на окна первого этажа, где минуту назад погас свет. Теперь, когда патио освещалось одним-единственным фонарем, всё, что находилось за пределами светового пятна, утратило узнаваемый вид, стерлось чернотой. Только по-прежнему будто бы из ниоткуда шуршал листвой мирт.
-А мне вот Тэкто нравился. Ну, то есть, как нравился? Дел у меня всегда по горло было: дом огромный, пока всю пыль вытрешь да грязь выгребешь – уже время обеда, а ведь еще надо было в саду поработать, белье перестирать, да и мать Сантьяго в последние годы совсем плохая стала, ну сама понимаешь. К концу дня уставала, как собака, так что сил хватало только на то, чтобы добрести до берега. Зато, когда ноги в воду опускала, боль точно волнами уносило.
Лежала, любовалась закатом, – он иной раз такой красивый получался, что слезы на глаза наворачивались, а невдалеке Тэкто в песке копался. Считается, что в такие моменты хочется, чтобы рядом никого не было, но с этим чудаком все иначе. Наоборот, только…теплее на душе становилось. Он обычно внимания на меня не обращал, но когда подходил, то, не говоря ни слова, клал мне на колени ракушки. И какие красивые! До сих пор ума не приложу, где такие находил. Ребятишки-то пляж тот вдоль и поперек перекопали, а все им какие-то обломки да черепки попадались.
@темы: канда/миранда, d.gray-man, фанфикшен
-
-
19.10.2010 в 20:10Испанка вновь замолчала, вид у нее был сокрушенный.
-А что дальше было? – спросила Миранда, от волнения посасывая кончик волос.
-Так ни с того ни с сего Петра повадилась ходить к Тэкто: то подарок какой принесет, то с вопросом обратится. Так, мало-помалу, он привязался к ней, стал ходить повсюду, как хвостик – бедняга ведь хорошего обращения никогда не знал. А она, казалось, только рада была.
Местные, конечно, долго понять не могли, зачем Петре такой провожатый, а потом рукой махнули. Мало ли какие причуды у городских?
А потом у Петры начали пропадать вещи. Драгоценности и украшения, подаренные нынешним любовником. Искали всем селением, но безуспешно. До тех пор, пока кто-то из младших не застал Тэкто, закапывающим в песок именной перстень.
Ох, что было! Какие способы только не предлагали, чтобы заставить бедняжку показать, куда он спрятал остальные украшения. А Тэкто все твердил, точно наученный, что закапывал их там же, куда собирался закопать перстень. Но даже если там что и было, то все вымылось прибоем.
В итоге местные ограничились тем, что поколотили Тэкто палками. Да так поколотили, что мы с Сантьяго его едва выходили.
Мы-то с ним сразу поняли, что у Тэкто бы ума не хватило что-то украсть, да и любил он Петру, любил на свой чудаковатый манер…
-А Вы пытались его оправдать? Найти доказательства, доводы, которые бы переубедили остальных, - перебила Миранда.
-Господь с тобой, милая, о каких доказательствах ты толкуешь? – воскликнула сеньора Бачи. - Эти люди всю жизнь занимались ручным трудом, они темные и ограниченные. В конце концов, ты же не рассуждаешь о морали, перед тем как убить паука, заползшего в твою кровать.
-Однако Вы сразу поняли, что Тэкто не виноват, - возразила Миранда.
-Я росла совсем в другой обстановке, да и не забывай: местные на протяжении долгих лет ненавидели Тэкто. Не понимали и сторонились. Боялись. А когда столько плохих эмоций вперемешку – даже самый здравый смысл летит в трубу.
Миранда промолчала. Ее вновь накрыли воспоминания о времени, когда она не могла продержаться ни на какой работе больше двух недель. Что над ней насмехались даже те люди, с которыми она не была знакома.
-А что Петра?
-Поморщилась для порядка, а так больше молчала. Даже рассердилась, когда узнала, что Тэкто побили, притворщица, тьфу! – сеньора Бачи скривилась. – Думаю, она просто решила провести дона Матиаса – он хоть с виду щедрый, а на деле прижимистее распоследней старухи.
Обычно ведь как? Когда мужчине надоедала любовница, он рвал с ней, но при этом не забирал обратно подаренные безделушки. Но не было ни одной женщины, которой дон Матиас позволил бы оставить хоть что-то из купленных им вещей – всегда под разными предлогами выгонял без песо в кармане. Вот поэтому Петра пошла на такой шаг: научила Тэкто спрятать в укромном месте все ценности, а сама объявила об их пропаже. Тэкто ведь обмануть ничего не стоит, он хоть нелюдим, а доверчивее ребенка. Знала, чертовка, что его никто защищать не будет и в виновности не усомнится.
-А сам дон Матиас неужели ничего не заподозрил? – недоверчиво спросила Миранда.
-Вряд ли – слишком уж он молодой и гордый был, даже мысли не допустил бы, что женщина решилась его провести. А даже если и заметил подвох, то не с руки ему было поднимать бучу из-за пропажи бабских цацек. Да и, думаю, в светских кругах уже начали поговаривать о его жадности. Такое обычно быстро всплывает наружу и ох как плохо сказывается на репутации.
Миранда растерянно посмотрела на свои ладони. Она всегда так делала, когда не знала, что сказать, и терялась в своих мыслях; вид сплетения линий помогал обрести равновесие.
-А все это как-нибудь связанно с тем происшествием, что случилось семнадцать лет назад? – Миранде не хотелось говорить о Тэкто. В конце концов, и так было понятно, что это ужасно и несправедливо и даже если она произнесет эти слова вслух, это будет не более чем традиционной реакцией на всякие истории подобного рода. Поэтому Миранда ничего не сказала, решив, что иначе принизит свое сочувствие плоскими фразами.
-Видимой связи, пожалуй, нет, - задумчиво, как бы пробуя на вкус вопрос Миранды, протянула сеньора Бачи, - но на мой взгляд - да, одно вытекло из другого. Тэкто ведь единственный, не считая меня, кто выжил после той ночи. Я его и так и сяк расспрашивала, но ничего путного не выпытала.
-А вы можете рассказать поподробнее? – попросила Миранда и тут же внутренне сжалась, осознав, что вынуждает сеньору Бачи вспоминать о смерти мужа и соседей.
-После той истории с драгоценностями Петра недолго у нас прожила. Спустя пару недель объявила, что уплывает, а вечером накануне устроила прощальную фиесту. Я, разумеется, не пошла, да и Сантьяго сказался больным. И все бы ничего, но поссорились мы крепко. А у Сантьяго привычка – как видит, что я от злости сама не своя стала, так уходит из дома и возвращается только под утро. Так что я легла спать. Мы с Сантьяго не так давно похоронили его родителей, поэтому находиться одной в пустом доме было немного…непривычно. Но как сейчас помню, что заснула быстро. Ни на секунду не почувствовала, что случится беда…- сеньора Бачи кашлянула, пытаясь скрыть дрожь в голосе.
-Извините, может, закончим?
-Вот уж дудки, - резко ответила сеньора Бачи, - ты мою рану разбередила, так теперь изволь дослушать до конца.
Миранда вжалась в спинку стула и оторопело кивнула.
Сеньора Бачи рассеянно улыбнулась, и это несколько смягчило суровое выражение ее лица.
-Когда я проснулась, Сантьяго рядом не было, - монотонно заговорила она, напомнив Миранде тот случай в цирке, когда гипнотизер вызвал на арену одну женщину, и та под трансом созналась в том, что вытаптывала клумбы и писала гадости на стене дома соседей. И у той женщины, и у сеньоры Бачи был одинаковый отсутствующий вид и бесцветный, чужой голос. – Я, разумеется, заволновалась и отправилась на его поиски. Но во всех домах было пусто, на пристани – ни одного рабочего, даже малышни не было слышно, хотя они с утра пораньше играть начинают. Тогда я пошла на пляж. Подумала, может, они так все напились, что прямо на песке и заснули. Глупо, да?
Вместо ответа Миранда, подсобрав широкую юбку платья, села на теплые каменные плиты и опустила голову испанке на колени. Та мягко запустила сморщенную ладонь в ее волосы.
-Там-то все и были: Лорко - молодожены - лежали рядом, старая Хесуса - мы ее звали Чучо - с красными цветами в волосах, мужчины, что работали с Сантьяго и дружили с ним с самого детства, их жены – мои названные сестры – и дети – многим из них я мыла задницы и штопала портки. И конечно Петра – нарядно одетая и причесанная. Красивая, как куколка, и такая же неживая.
А неподалеку, прислонившись к большому валуну, сидел Тэкто и баюкал мертвую крошку Ремедиос – не знаю почему, но уж очень она ему нравилась. Может потому, что та его не боялась и носила не снимая ожерелье из ракушек, которое он ей подарил на четырехлетие.
Сеньора Бачи немного помолчала, несколько раз ласково погладив Миранду по макушке.
-Славные у тебя волосы. У Петры такие же были, только черные.
Миранда закрыла глаза и, не вслушиваясь в слова сеньоры Бачи, невольно представила, как, проснувшись, обнаружила бы членов ордена: экзорцистов, ученых и искателей, всех людей, которые стали для нее второй семьей, мертвыми. Миранда поспешно прогнала ужасное видение – даже мысль об этом была невыносима.
-…телеграфировала родственникам в город о том, что случилось. Когда приехали соответствующие службы, я почти успокоилась. Ну, понимаешь, я была на восьмом месяце беременности, волноваться было ни в коем случае нельзя: пес его знает, когда бы медики приехали, начнись у меня преждевременные роды. Поэтому заварила себе кое-каких травок и заснула.
Потом меня взяла к себе родня матери. Я родила сына и до тех пор, пока он не пошел работать, жила в Толеро. Мать к тому времени уже умерла, оставив мне парфюмерный магазин, приносивший неплохой доход. А когда Сантьяго женился, переехала обратно. Пришлось изрядно повозиться, прежде чем в доме можно было жить – за двадцать лет он обветшал, конечно, ужасно. Весь капитал Каваллини перешел ко мне, как к единственной наследнице, поэтому я могла не утруждать сына своим содержанием. Трат особых у меня нет, так что, думаю, оставшегося вполне хватит на то, чтобы Тито мог посвятить жизнь любимому делу.
-
-
19.10.2010 в 20:15-Этимолог, - подсказала Миранда.
-Э-ти-мо-лог, - раздельно повторила сеньора Бачи. - Неплохо звучит.
Испанка взглянула на свои наручные часы и поцокала языком.
-Половина двенадцатого. Извини, милая, но у меня режим.
Миранда поспешно поднялась на ноги.
-Все в порядке, мне и самой пора…- она замялась, увидев, что сеньора Бачи с интересом покосилась на нее, - в том смысле, что у меня тоже режим.
Испанка, к которой вернулся прежний благожелательный вид, улыбнулась и заботливо заложила выбившуюся прядь Миранде за ухо.
-Доброй ночи. И не смей ничего трогать, я сама утром приберусь, - предупредила сеньора Бачи и зашла в дом.
Миранда некоторое время стояла на месте и гнула пальцы, бездумно разглядывая мезонин, а потом, развернувшись, вышла через калитку.
Короткими перебежками она спустилась на дорогу, обогнула пригорок, на котором стоял дом, и побрела на пляж мимо небольших ребристых валунов.
Мягкий, не успевший остыть песок приятно обволакивал ступни - Миранда предварительно сняла туфельки и оставила их на траве. Низкие фырчащие волны, закругляясь, беспрерывно накатывали на берег, обновляя влажный темный след на песке.
Миранда сняла с себя платье и, оставшись в одной сорочке, зашла в воду по щиколотки. Так получилось, что за все время пребывания на отдыхе она ни разу не искупалась, несмотря на то, что Линали позаботилась и о купальном костюме.
Миранда закрыла глаза, позволяя мыслям течь свободно, как морской поток. Она представляла, как Канда беззвучно ступает по лестнице, берется за дверную ручку, тянет на себя, и дверь распахивается с коротким скрипом. Смотрит на кровать, ожидая увидеть ее, безвольно распластанную на покрывале, как морская звезда, - наверное, это зрелище уже вошло у него в привычку – но там никого нет.
Вспоминала, как едва не потеряла сознание от ужаса, когда очередная менструация не пришла в положенный срок. Как вся последующая неделя была для нее настоящим адом, потому, что она так и не нашла в себе достаточно смелости рассказать Канде о том, что это может означать.
Как испытала облегчение пополам с разочарованием, когда этим утром обнаружила на своем белье красные пятна.
Миранда никогда не признавалась себе в том, что хотела бы иметь от Канды ребенка. Потому что это показало бы, как безнадежно сильно она привязалась к нему. Разрушило бы и без того мнимые пути к отступлению, к оправданиям вроде «это ничего не значило» или «ошибка молодости».
Мать Миранды была ревностной католичкой и считала, что брак – это великое таинство, а дети – божье благословение за верность. Она резко осуждала женщин, которые рожали от мужчин, не соединенных с ними матримониальными узами. Говорила, что Иисус наказывает таких матерей, посылая им плохих, никудышных деток.
И то обстоятельство, что отцом Миранды был человек, обрученный с другой женщиной, только усиливало ее убежденность в этом.
Миранда хотела семью. Полноценную, настоящую, крепкую, с любовью и взаимопониманием. В конце концов, в январе ей исполнилось двадцать восемь, и для ее возраста это было естественным желанием.
Миранда даже слегка завидовала Линали, которая в последний год пристрастилась к одежде в стиле милитари: просто короткие юбки и шорты сменились юбками и шортами в камуфляжной расцветке, стрижкам под мальчика, сигаретам и утверждениям в стиле «я никогда не выйду замуж». Той еще не скоро - а может и вообще никогда - придется узнать, как трудно отдавать войне годы, во время которых она могла бы реализоваться как жена и мать.
Не то чтобы долг экзорциста тяготил Миранду. Наоборот, она не жалела ни об одной минуте, что посвятила спасению чужих жизней. Просто становилось скверно от мыслей, что жизнь в новом мире станет отражением прежней с поправкой на воскресные визиты к друзьям и налоговые льготы.
Поэтому Миранда пустила на самотек всю эту историю с полуночными визитами Канды. Решила, что он не может по-другому. Решила подстроиться так, чтобы ему было удобно и привычно.
Но потом, когда никаких изменений в их повседневном общении – а точнее его отсутствии – не последовало, Миранда с тяжелым сердцем призналась самой себе, что однажды это странное влечение уйдет так же внезапно, как и появилось, так и не переведя их отношения на новую ступень.
Впрочем, Канда никогда не давал ей обещаний или надежд, ничем не намекнул, что это больше – или когда-нибудь станет больше - чем секс для разрядки. Он с первой ночи был честен с ней, и Миранда это признавала. Как и признавала, что у Канды перед ней нет никаких обязательств, а у нее – прав на него.
В итоге Миранда приходила к тому, что просто-напросто поддалась влиянию чувств, положилась на заманчивое «а вдруг».
И просчиталась.
Миранда тряхнула головой и вышла из воды, опустившись на песок и вытянув мокрые ноги. К ним мгновенно пристали белые песчинки.
В детстве Миранда часто на целое лето уезжала к бабушке, которая проживала в Альго, живописной деревушке, где местные по-прежнему носили национальные одежды и были немного чудаковаты в своем редкостном суеверии.
Будучи еще маленькой, Миранда не раз слышала истории про то, как кто-то из деревенских видел голубоглазых и босоногих зелиген, танцевавших на опушке леса. Нередки были случаи, когда к заплутавшим людям выходила красивая женщина с длинными светлыми волосами и указывала правильный путь.
Миранда и сама не преминула рассказать о том, как однажды вышла в поле нарвать полевых цветов и как вдруг среди высоких налитых колосьев услышала смех, похожий на козлиное блеяние, и почувствовала, как кто-то невидимый щиплет ее за голые лодыжки.
Красная и взлохмаченная Миранда тогда ворвалась в беседку, где бабушка с подругами играли в скат, и возбужденным голосом протараторила, что в поле Вангхеймов живут бекке.
Это были самые счастливые воспоминания ее детства.
Когда бабушка в восьмидесятых скончалась, Миранде так и не удалось побывать в Альго.
С тех пор прошло около двадцати лет, однако Миранда до сих пор помнила те ночи, что она провела лежа во дворе на самодельной раскладушке и стискивая белый мех соседского шпица.
И хотя сейчас Миранда ощущала под собой не набитый травами матрац, а сухой песок, небо над головой было таким же светлым и безлунным, с тонким вплетением похожих на стеклярус звезд. А облака напоминали дым, что вырывался из бабушкиной курительной трубки. Прозрачно-сизый, с ароматом рома и шоколада.
А потом Миранда явственно увидела огоньки.
Поначалу размытые, похожие на растертые пальцем красные чернильные кляксы, они возникли в воздухе, пульсируя, меняя размер и интенсивность цвета, точно живые существа. Затем огоньки уплотнились, стали четче и ярче, хотя по-прежнему не отбрасывали рыжие отсветы на водную гладь и песок.
Миранда резко, вскочила на ноги, чувствуя, как зашлось от страха сердце. Она непроизвольно вскинула руки к лицу, зажимая рот и проглатывая едва было не сорвавшийся с губ крик.
Отовсюду и одновременно из ниоткуда полилась музыка – гитары и тамбурины - разбавленная разнузданными от вина выкриками, брызгами разымчивого смеха и громкими переговорами, неразборчивыми, бессмысленными и бессвязными, точно бы произнесенными на первобытном языке.
И чем громче становились звуки, чем пронзительнее и ярче пылали огни, которые оказались фонарями на высоких палках, тем отчетливее вырисовывались людские фигуры – меловой набросок, стремительно обрастающий красками и жизнью.
Миранда, неподвижно замерев в одной позе – тело, чуть приподнятое на носках, с вытянутой вперед шеей, приоткрытым ртом и сцепленными на груди ладонями – со смесью страха и детского восторга смотрела на шумную бело-красную процессию, теряясь в догадках: кто же все эти существа? Призраки, не нашедшие покоя в смерти, фантомы, вызванные недавним разговором, или божества, ради забавы принявшие людские облики? Миранда напряженно вглядывалась в фигуры каждого, ища лишнюю пару глаз, хвост или рога.
Несмотря на производимый шум на песке не оставалось следов от ног и не копошились в беспорядке тени, точно бы праздное шествие действительно принадлежало иному миру, дверь в которое открывалась лишь в полночь.
-
-
19.10.2010 в 20:23А если они – акума?
Миранда бегло и скорее машинально огляделась – она прекрасно знала, что спрятаться негде, а до валунов было около десяти метров.
Миранда, не отрывая взгляда от не-людей – так она назвала их про себя – сделала маленький, неуверенный шаг назад. А затем еще. И еще.
Никто не обратил на нее внимания, словно бы ее не существовало, во всяком случае, в том месте, где они пребывали – телом, душой или разумом. Миранда видела как один мальчик зачерпнул в ладони воды, и его пальцы прошли сквозь, даже не коснувшись белой мохнатой пены. Однако то, с каким восторгом он обрызгивал других детей, как они с визгом уворачивались, не оставляло сомнений в том, что когда-то его руки действительно были мокрыми и едва уловимо пахли морем.
Нет, для акума они вели себя слишком по-человечески, да и вряд ли столько акума четвертого уровня собрались бы в этом Богом забытом местечке.
Этот вывод слегка успокоим Миранду. Немного помявшись, она села на песок по-турецки и, подперев лицо ладонью, стала смотреть, как несколько женщин в цветных корсажах и с уложенными на затылке «корзиночкой» косами, приподняв одной рукой ткань широких кружевных юбок, хмельно и бесстыдно танцевали, оглушительно стуча деревянными кастаньетами. Их голые, черные от загара, твердых застарелых мозолей и приставшей пыли ступни мелькали из-под оборчатых подолов; красные как киноварь губы броско выделялись на смуглых лицах, а в черных, по-южному выразительных глазах мелькали отсветы фонарей.
Но особое внимание привлекала только одна плясунья – самая невысокая, тонконогая и гибкая.
В ее длинные с синеватым отливом косы были вплетены алые ленты, толстые браслеты скользили вверх-вниз по худым рукам, а длинные деревянные бусы прыгали на груди, перестукивая. Танцевала она неистово, точно в нее вселился дикий дух, и в тоже время чувственно, блистая какой-то нездешней красотой. Ее глаза имели тот оттенок зеленого, который наводил на мысль о змеях и ведьмах.
Остальная толпа с одобрительными криками, свистом и хлопками взяла танцовщиц в круг. Многие, чтобы охладиться, лили себе на головы темное вино из больших бутылей с зеленым непроницаемым стеклом. Проливаясь на песок, он напоминал лужи свежей крови.
Спустя несколько минут, когда Миранда окончательно забыла о страхе и опасениях насчет Ноев, она услышала сквозь музыку и голоса тонкую заунывную мелодию. Слабая и робкая, словно вот-вот готовая рассыпаться от легкого ветра, с каждой секундой она становилась громче, сильнее, заглушая и поглощая все иные звуки. Даже шум праздника, казалось, затих, точно костер, залитый водой; веселье не-людей поблекло и оборвалось. Они тоже услышали ту мелодию, звучащую будто бы отовсюду и похожую на все и ни на что одновременно.
Миранда почувствовала безграничный покой и умиротворение. Все вдруг перестало иметь значение, как если бы на нее сошла невидимая благодать Божья. В одно мгновение она ощутила себя очищенной, избавленной от груза переживаний и воспоминаний - перерожденной. Если в ту секунду ее попросили бы назвать свое имя, она бы затруднилась с ответом. Потому что оно не имело никакого смысла, потому что действительно важным было лишь то волшебное чувство свободы. Нет. Освобождения.
Воздух стал вязким, густым и клейким, как смола, облеплял и давил своей мягкой массой. Миранда набрала в легкие больше воздуха и, поднявшись на ноги, побрела вперед, прокладывая себе путь в прозрачной, липкой, медленно твердеющей жидкости. Она спешила к морю, чтобы укрыться за его мерцающей взволнованной гладью в темной до черноты глубине, где ничто не будет сковывать движений, где она сможет вздохнуть полной грудью. Избавится от связи с телом, от бесполезной оболочки, ограничивавшей дух, и остаться наедине с тем упоительным чувством трех «О».
Обновление. Одухотворение. Освобождение.
Затуманенными глазами Миранда видела, что не-люди, оставив на берегу музыкальные инструменты, фонари и ящики с непочатым вином, тоже шли к морю, точно заколдованные сказочным Гамельнским дудочником. Женщины, мужчины, дети и старики, взявшись за руки, целыми семьями исчезали под водой и продолжали идти, пока не захлебывались.
Красные цветы, украшавшие их волосы, вскоре покачивались на гребнях волн, точно живые надгробия. Миранда смутно пожалела, что не вплела в свои волосы мальву.
Даже когда вода защекотала прохладой ее колени, она не ощутила ни тени страха. Отчего-то Миранду совершенно не расстраивал тот факт, что спустя минуту-две она умрет. Возможно, это было одно из свойств музыки – притуплять все эмоции и даже инстинкт самосохранения. Во всяком случае, Миранда ощущала лишь легкое любопытство и безмятежность – впервые за последние месяцы, а, может, и за всю жизнь. В конце концов, совсем скоро она узнает один из самых больших загадок мироздания – а именно, что ждет человека после смерти. И это даже воодушевляло.
Миранда почувствовала на губах соленые капли, когда кто-то сзади грубо схватил ее за волосы и дернул на себя.
Неожиданная боль пробудила Миранду ото сна, сняла наведенный музыкой морок. От осознания того, что она едва не совершила самоубийство, стало жутко. Один раз она уже едва не погибла, попав в водную ловушку Ноя, поэтому ни за что не согласилась бы испытать подобное вновь.
Миранда инстинктивно пыталась повернуться, чтобы увидеть того, кто уводил ее к берегу, тяжело дыша и издавая звуки, похожие на приглушенный животный рык.
Идти задом наперед было неудобно, ноги заплетались и оскальзывались на гальке. Несколько раз Миранда едва не потеряла равновесие, лихорадочно ударяя ладонями по воде и поднимая оглушительные всплески, из-за которых лицо покрывалось мелкими брызгами.
Наконец, обессилено упав на колени и зачерпывая ладонями песок - такой надежный и желанный сейчас – Миранда окончательно пришла в себя. Дышать стало легче и ушло то странное ощущение тяжести и давления.
Три «О» теперь имели другое значение.
Опустошение. Отчуждение. Обременение.
Кто-то боязливо коснулся плеча Миранды. Она встрепенулась, вспомнив, что так и не узнала, кто ее спас.
Приподнявшись на локтях, Миранда вскинула голову – взгляд был по-прежнему мутноватый, точно она смотрела на все через залитое водой стекло – и различила нависшего над собой мужчину. В чертах его лица было нечто знакомое.
-Это Вы…Тэкто, если не ошибаюсь?
Мужчина старательно закивал. В этом жесте было что-то от собаки, радостно виляющей хвостом.
Миранда осторожно пощупала голову в том месте, где Тэкто тянул ее волосы, и охнула от вспыхнувшей боли. Мужчина быстро приложил огрубелый, похожий на древесный отросток палец к ее губам, призывая молчать.
Миранда повернулась и увидела то, что раньше, будучи завороженной музыкой, не заметила. А именно – таинственного музыканта.
Им был закутанный в темную робу худой и сутулый человек. Лицо его было скрыто деревянной грубо вытесанной маской, изображавшей уродливого демона. Его длинные всклокоченные волосы были распущены, и космы доставали до края широких рукавов. Он сидел на плече у акума, похожего на рогатое человекоподобное существо с голубой кожей и одним глазом. Они парили в воздухе в пяти метрах от поверхности воды.
В руках – это была единственная не скрытая часть тела – человек держал шарманку, на которой была изображена пастушка в окружении овечек. Его ладонь по-прежнему сжимала ручку, хотя музыка давно прекратилась.
Миранда перевела взгляд на Тэкто. Он сидел, опустив голову, его лицо было закрыто волосами, а руки безостановочно просеивали песок, точно жили своей, отдельной от замершего без движений тела жизнью.
В следующий миг Миранда обернулась, услышав короткий, обрубленный на высокой ноте вскрик.
Второй акума - похожий на первого, только пониже, пошире в плечах и с красной кожей – волочил за собой оглушенного человека. Тот скорее всего притаился за валунами и догадался зажать уши, когда заиграла музыка. Впрочем, это не спасло его от акума, те чувствуют – а точнее слышат - сердцебиение людей даже на большом расстоянии.
Когда второй акума тяжело протопал мимо Миранды и Тэкто, в борозде, которую прочерчивало на песке тело мужчины, что-то ярко блеснуло. Миранда с трудом подавила порыв кинуться к этому предмету – она все равно не смогла бы поднять его, ведь это так же невозможно, как и зажать в кулаке воздух.
-Что с этим делать? – гаркнул второй акума, потрясая мужчиной, как тряпичной куклой.
-Расколи ему башку да брось в соседней гавани, – раздраженно отозвался первый акума – голос у него был низкий, похожий на отдаленные раскаты грома - и дернул сидящего на плече шарманщика за ногу. – Ты уверен, что больше никого не осталось?
-
-
19.10.2010 в 20:30Первый акума недоверчиво оскалился и сплюнул что-то красноватое, похожее на ошметок плохо прожеванного мяса.
-А, черт с ними, все равно Чистую Силу мы уже забрали.
Оба акума загоготали в полный голос, при этом второй несколько раз произнес нечто похожее на «буль-буль» и каждый раз хватался свободной рукой за короткую шею, изображая задыхающихся людей.
Миранда с отвращением отвела глаза.
Вскоре все было кончено. Акума сгинули. Растаяли в воздухе, вероятнее всего потому, что их роль в этой истории закончилась.
Только шарманщик с пестрым ящиком на плече остался стоять посреди пляжа. По краю его багровой робы пробегала легкая волна, а маску он сдвинул на правый бок, так что Миранда все равно не могла видеть его лица.
Несколько минут он стоял неподвижно, точно наслаждаясь близостью моря и ночным бризом, трепавшим слипшиеся волосы и обдувавшим взмокший лоб, а потом приблизился к продольному следу на песке и, наклонившись, поднял вещь, что выпала из кармана пойманного акумой человека. Ею оказался медальон на витой цепочке, в которые обычно принято вставлять маленькие изображения членов семьи.
Медальон тускло блестел между вытертых пальцев с коротко обрубленными ногтями, и даже когда ладони, держащие его, развеялись как дым, он продолжал висеть в воздухе.
Но скоро исчез и медальон.
Миранда ощутила, что ее руки, от плеча до кистей, мелко затряслись. Ей как никогда захотелось, чтобы Канда был рядом, чтобы она могла уткнуться лицом в его колени и зайтись в плаче так сильно, что не заметила бы, как он, закрыв глаза, проводил бы ладонью – жесткой, хваткой, с выступавшими жилами - по ее спине.
Вдруг она почувствовала прикосновение к плечу – еще более неуверенное и осторожное, чем в первый раз.
-Медальон по-прежнему у тебя? – резко спросила Миранда, пытаясь скрыть дрожь в голосе.
Тэкто попятился, точно от удара. В его глазах на миг мелькнуло что-то, заставившее Миранду пожалеть о своих неосторожных словах.
Он поднялся с колен; его лицо казалось выпитым, бесконечно изможденным, а сгорбленная костлявая фигура в поношенной одежде вызывала странное смешанное чувство острой жалости и брезгливости. Подобные чувства у Миранды вызывали нищие, просящие милостыню. Она никогда, даже в худшие годы, не проходила мимо, не бросив хотя бы пятак. Однако положив монетку в шляпу, медную или деревянную емкость, она стремилась поскорее уйти, забыть эти одинаковые безжизненные лица с вечно просящим выражением глаз, отгородиться от их темного мирка мешаниной цветов центральных улиц, где улыбки не гасли ни на секунду. В те моменты Миранда почти ненавидела себя за то, что ей есть куда вернуться, за то, что на столе ее ждут горячий ужин и любимый штрудель с грушей и корицей, приготовленные заботливой женой смотрителя.
Миранда слышала, что многие избегали смотреть Канде в глаза, и ей казалось, что она знает причину. Как и в глазах всех тех оборванцев, в них не было ничего светлого, только отражение темной измученной души, которая не нужна ни Богу, ни дьяволу.
Из раздумий Миранду вывело предчувствие близкой опасности – тоже обретенная и отточенная в сражениях способность. Она вновь глянула на Тэкто в тот самый момент, когда он занес руку с плоской галькой. Что-то в нем неуловимо изменилось, черты лица точно заострились, сложились в злобную гримасу, похожую на маску шарманщика.
Миранда дернулась, понимая, что не успеет ни убежать, ни достать револьвер.
Короткая тупая боль, а затем чернота.
Глава 2
Миранда проснулась от ощущения, что ее макушку изнутри сверлит боль. А еще из-за того, что тело мерно покачивалось, точно она заснула на волнах. Немного поморгав, Миранда поняла три вещи: человек, предположительно мужчина, несет ее на руках, у него длинные волосы, и от его рук сильно пахнет терпким гвоздичным маслом.
Немного повернув голову - Миранда полусидела, прислонившись щекой к его ключице – она окончательно убедилась в том, что этот человек – Канда.
Крепко зажмурившись, Миранда досчитала про себя до пятидесяти и, успокоившись, снова открыла глаза.
Миранда подумала, что, возможно, ей нужно что-то сказать, вот только что? За все время, что они были знакомы, она так и не смога придумать ни одной темы, которая бы не вызывала у Канды раздражения.
Хотя порой Миранде казалось, что в большей степени его злит сама перспектива разговора с ней.
Поэтому она предпочла прикинуться спящей и любоваться Кандой через полуприкрытые веки. Как и обычно, его брови были нахмурены, что придавало лицу угрюмое выражение. Впрочем, на ее взгляд, Канде оно очень шло, придавало какое-то мрачное очарование. Во всяком случае, Миранда не стала бы утверждать наверняка, что улыбка украсила бы его, как украшала большинство людей.
Миранда сильно сомневалась в том, что вообще когда-нибудь была бы готова к этому фантастическому зрелищу.
Но в случае с Кандой Миранду всегда удивляло несоответствие его внутреннего и внешнего содержания. С таким восхитительным лицом и сложением он мог бы вскружить голову любой представительнице женского пола, однако его тяга к саморазрушению и одиночеству отпугивала даже самых раскованных и смелых.
Кроме Миранды.
Ей никогда не хватало ни раскованности, ни смелости даже для безобидного флирта, однако она не считала, что в случае с Кандой игра не стоит свеч.
На самом деле Миранду даже завораживало то, с каким полнейшим равнодушием он относился к собственной внешности. И то, что Канда начисто лишен страха смерти. Дело тут было отнюдь не в способности к регенерации, а в уверенности, что ничто в мире не способно его победить. Порой Миранде казалось, что это не более чем ребячество, что он просто опьянен своими силами, своей молодостью, своей жаждой сражений, и вместе это давало ему ощущение бессмертия. Опасное, гибельное, кружащее голову.
Но когда Миранда ждала его с миссии, сидя на подоконнике в своей комнате, прижимая лоб к стеклу и глядя вниз, на разбитый под окнами орешник, она верила, что Канда обязательно вернется.
Не потому, что так хотелось ее сердцу, а потому, что в мире действительно не существовало ничего, что могло бы его сломить.
В этом году им часто давали совместные задания. Миранда не без удовольствия отмечала, что их способности неплохо дополняют друг друга: Канда любил сражаться, зная, что ему никого не придется защищать, что не нужно будет просчитывать каждый удар, продумывать стратегию боя, чтобы обойтись без жертв. И Миранда предоставляла ему эту возможность, беря заботу о мирном населении на себя.
Наверное, Канда и сам понимал это, поэтому только сухо кивал, когда ему в пару ставили Миранду.
Когда они приблизились к поместью, Миранда увидела, что ни в одном окне не горел свет, а значит ее отсутствия никто, кроме Канды, не заметил.
Видимо он и сегодня решил не изменять устоявшейся привычке, и отсутствие Миранды удивило его. Или разозлило.
Зайдя в дом – дверь была не заперта, и Канда распахнул ее ногой – он направился на второй этаж, бесшумно поднимаясь по ступеням. Эта лестница всегда скрипела, когда по ней шла Миранда, однако под его ногами она помалкивала.
Миранде показалось странным, что Канда до сих пор не заметил, что она давно очнулась. А если и заметил, то почему молчит?
Возле двери ее комнаты Канда проделал такой же трюк, как и со входной дверью. Потом он убрал руку, которой придерживал Миранду под коленями – та от неожиданности не устояла на ногах и повисла у него на шее – и запер дверь на засов.
Услышав щелчок, Миранда поспешно отошла от Канды.
Из-за резких движений утихшая было головная боль полыхнула с новой силой. Спустя пару секунду дала о себе знать боль в пояснице.
- Почему ты валялась на пляже без сознания?– требовательно спросил Канда, скрещивая руки на груди.
Вместо ответа Миранда легла на кровать, прижала ноги к груди и закрыла глаза. Ее слегка мутило.
-
-
19.10.2010 в 20:40Против желания Миранда вскинула голову и посмотрела на Канду, нависшего над ней так, что их лица находились на расстоянии не более десяти сантиметров. Его узкие губы побелели от бешенства, а в раскосых глазах появился стальной блеск, однако Миранду больше занимала небольшая ссадина на его виске.
-Подожди…у меня где-то была аптечка, - пробормотала она, свободной рукой ощупывая содержимое ящика прикроватной тумбочки.
Канда убрал хватку и слегка отстранился, словно забыв, что хотел сказать. Сдвинув брови, он настороженно наблюдал над тем, как Миранда ворошила содержимое маленькой белой коробки.
-Готово, - довольно сказала она, звучно прилепив Канде на ранку пластырь.
Он ошеломленно посмотрел на Миранду, словно не веря, что она сделала то, что сделала. Его рука машинально потянулась к лицу.
-Не смей трогать, - строго предупредила Миранда.
Канда тут же одернул руку и, рассердившись на себя, рявкнул:
-Чем ты занималась все это время?
Миранда устало опустилась на подушку.
-Ты решишь, что я сошла с ума.
-Не тяни.
Подавив вздох, Миранда рассказала Канде обо всем, что видела. Слушатель из него был отвратительный. После очередной саркастичной реплики она едва удержалась, чтобы не отвесить ему подзатыльник.
-...и я потеряла сознание. А дальше ты знаешь, - Миранда немного помолчала. – Кстати, как ты нашел меня? С момента, когда я отключилась, прошло не так много времени. Если учитывать, что на пляже я пробыла около получаса, а сейчас почти половина первого.
-Просто решил, что пойти любоваться звездами на пляж – это в твоем духе, - фыркнул Канда.
Миранда вяло улыбнулась: не объяснять же ему, почему она на самом деле не вернулась в свою комнату в установленный час.
-Как ты считаешь, что я видела и можно ли этому верить?
Канда пожал плечами.
-Если предположить, что это были не галлюцинации, то, скорее всего, ты видела события, о которых упоминал Тидолл. Тот загадочный случай, произошедший семнадцать лет назад и объяснение которому так и не нашли.
-Думаешь, это и вправду были призраки? Я слышала, они часто появляются там, где их настигла смерть.
Канда поморщился.
-Отдает дилетантизмом, но другого объяснения не вижу. Ну, кроме галлюцинаций.
Миранда подумала, что со стороны, наверное, их беседа выглядит странной. Два взрослых человека рассуждают о призраках… Однако способность удивляться тоже имеет свои пределы. Миранда, ровно как и Канда, давно превысили этот лимит. Они едва ли не каждый день имели дело со сверхъестественным, поэтому было бы глупо отрицать возможность существования привидений.
-Ты упоминала медальон, - напомнил Канда, засовывая руку в карман тренировочных штанов и доставая овальную коробочку на цепочке. – Я нашел его в твоей руке.
Миранда охнула.
-Но как?..
Канда положил медальон на покрывало рядом с коленями Миранды.
-Это было признание, думаю.
Миранда прикусила губу.
-Акума говорили, что забрали Чистую Силу. Наверняка, они сделали это по приказу Графа…
-Получается, что так. Однако проблема в другом…
-Тэкто остался человеком, - подхватила Миранда. Они переглянулись.
-Обычно Граф является людям, охваченным сильными отрицательными эмоциями. В подавляющем большинстве случаев эти эмоции вызваны смертью близкого человека, - произнес Канда. – Ты, кажется, говорила, что его избегали.
-Да, но под стандартный случай это не подходит. Ему ведь удалось избежать превращения.
Канда задумался.
-Акума, случаем, не говорили, у кого именно они забрали Чистую Силу? – неожиданно спросил он.
Миранда растерянно покачала головой.
-Давай с самого начала, - Канда посмотрел на Миранду, и она кивнула. – «Акума» - это живое оружие, состоящее из умершей души и орудия убийства. Граф, грубо говоря, создает лишь каркас акума, орудие. А душу, которая питает это орудие и заставляет его убивать, должен призвать сам человек. Иначе ничего не получится.
-Но тогда получается, что случай с Тэкто беспрецедентен! - воскликнула Миранда. – Он смог привлечь внимание Графа, но при этом не был превращен в акума. Никогда раньше о подобном не слышала, а ты?
-Я тоже, - признался Канда. Они замолчали.
Миранда засунула прядь волос в рот.
-Но теоретически это возможно, - неуверенно заметила она.
-Я слушаю, - усмехнулся Канда.
Миранда сделала глубокий вдох и прочистила горло.
-Что, если предположить, что Тэкто не стал акума, потому что не призывал ничью душу? Если я правильно поняла, то Графа привлекает не ситуация, а сами эмоции. Можно допустить, что Тэкто был в таком отчаянии, что Создатель проявил интерес…
Канда покачал головой.
-Граф – не уличная собачка, которая бежит на любой кусок мяса. Многие люди страдают, у многих умирают близкие, но Создатель является далеко не всем. Должно быть что-то особенное. Исключительная ненависть…к Богу, например.
-Хорошо, вернемся к этому моменту позже. Меня волнует музыка, которая заставила селян покончить с собой. Разве человек способен на такое?
-Мари, - коротко напомнил Канда.
-Но он экзорцист! Это свойство его Чистой Силы… - Миранда осеклась. В голове точно что-то щелкнуло, и все встало на свои места.
-Канда, - севшим голосом сказала она, - а что если у Тэкто была Чистая Сила?..
Глаза у Канды слегка расширились, он быстро облизнул губы.
-Это отлично объяснило бы интерес Графа, ту странную музыку и то, что он остался человеком.
- Граф сыграл на его ненависти, - возбужденно воскликнула Миранда. – Видимо, ему показалось забавным, что человек погубит тех, кого знал всю жизнь, в том числе и предавшую его любимую. Думаю, в этом даже надобности не было.
-Нет, была. Чистая Сила – это оружие против акума. С ее помощью нельзя творить зло. Синхронизация того человека, вероятнее всего, произошла стихийно. Потом Невинность все равно отторгла бы его плоть.
-Он стал бы «падшим»?
-Да, убийство – тяжкий грех, несовместимый с использованием Чистой силы. Он перестал быть апостолом. Если бы он предпринял попытку синхронизироваться еще раз, Чистая Сила уничтожила бы его.
-Но почему Граф не приказал акума убить Тэкто?
-Думаю, он посчитал, что это было бы слишком гуманно, - усмехнулся Канда.
Миранда отвела взгляд.
- Комуи обязан регистрировать все случаи, когда Чистая Сила оказывалась в руках Графа. Можешь сообщить ему обо всем сам?
-Да.
-
-
19.10.2010 в 20:43Пока Канда объяснялся с Комуи, Миранда вертела в руках медальон, а потом открыла крышку. На одной половинке был изображен герб страны, а на другой - потемневшая от времени фотография сеньоры Бачи.
Миранда вспомнила слова первого акума «…в ближайшей гавани». Но даже если дон Каваллини там, вряд ли за тридцать с лишним лет от него что-нибудь осталось.
Что-нибудь, что можно было бы опознать.
-Я не знаю, как мне относиться к Тэкто, - негромко произнесла Миранда, когда Канда закончил разговаривать. – Он спас мне жизнь, я ему благодарна, но что делать с тем фактом, что он убил семьдесят человек?
-Ты же сама сказала, что он был слабоумным. А они не способны оценивать свои действия с позиции «хорошо» или «плохо», - бесстрастно ответил Канда.
-Да, но…
-Хватит на сегодня, - оборвал Канда. – Я прихожу к тебе не для разговоров.
Миранда слегка вздрогнула. Старательно воздвигаемый карточный домик развалился.
-Я не могу. По крайней мере, сегодня, - несмотря на приложенные старания, голос все равно звучал неуверенно. Миранда знала, что Канда вновь погрузился в себя, так что бесполезно просить его остановиться.
-Почему? Это прозвучало как «меня это не волнует».
Миранда почувствовала, как Канда придвинулся чуть ближе, так пристально впившись в нее взглядом, как умел только он, и от этого становилось неприятно даже физически. Она знала, что Канда никогда не опустится до насилия. Не потому, что ему не позволили бы моральные принципы, а потому, что Миранда была экзорцистом, напарником.
К тому же Канда должен был быть полностью уверен, что его контроль над собой и ситуацией будет идеален.
-Не могу, - с нажимом повторила Миранда. Твердо и уверенно - так, как это делают родители, отказывая провинившемуся ребенку в карманных деньгах.
Она подняла голову и посмотрела Канде в глаза. Со стороны это выглядело игрой в гляделки.
Миранда не выдержала первой, однако нужный эффект был достигнут.
Канда, сохраняя равнодушное выражение лица, поднялся. Возможно, чересчур резко для человека, который хочет показать, что ничуть не уязвлен.
Развернувшись, он четким, размашистым шагом дошел до двери и замер возле нее, как по команде.
-Сколько тебе нужно времени? – холодно спросил он.
-До конца недели, - немного подумав, ответила Миранда.
Канда покинул комнату еще раньше, чем стихли звуки ее голоса.
***
Проснувшись рано утром, Миранда рассказала сеньоре Бачи обо всем, что произошло после того, как они пожелали друг другу доброй ночи. Та спокойно, ни разу не перебив, выслушала Миранду, затем выпила крепкого кофе, выкурила трубку и твердым шагом покинула поместье. Ее худая, облаченная в черное фигурка с полощущейся по ветру траурной мантильей быстро удалялась от берега, уносимая шлюпкой в соседнюю гавань. Рядом с сеньорой Бачи сидел на веслах Канда. В его волосах запутались солнечные лучи, и по цвету и блеску они могли сравниться с морем. Муген лежал у кормы.
Миранда, Мари и присоединившийся к ним Тито с муравьиной фермой – по его словам, муравьев нужно было не менее двух раз в день выносить из дома для принятия воздушных ванн - отправились на пляж.
Миранда опустилась на песок и смотрела, как Мари, раскрыв маленький оплетенный кожей молитвенник с золотым распятием посередине, певуче читал заупокойную молитву. Голос у него был глубокий, низкий, густой, похожий на рокот моря.
На мгновение Миранде показалось, что она увидела над поверхностью воды бесцветный силуэт женщины, который в тот же миг растаял.
Закончив обряд, Мари спрятал молитвенник в нагрудный карман и сел около Миранды. Некоторое время они оба молчали, наблюдая за тем, как Тито бросает камни в море, стараясь произвести больше шума и брызг.
-Нам нужно поговорить.
Миранда с самого своего пробуждения чувствовала вялость во всем теле, поэтому не выразила особого энтузиазма и ограничилась кивком.
-Миранда, это важно, - мягко сказал Мари.
-Прости, - она слабо улыбнулась и повернула голову. – Я слушаю.
Мари прикрыл глаза. Миранда заметила, что он выглядит уставшим, точно что-то давит на него изнутри.
-Разговор пойдет о Канде, - это имя заставило Миранду мгновенно напрячься и сжать ладони в кулаки, но Мари, конечно, этого не заметил. - Поэтому, прошу, выслушай меня внимательно.
-Но почему я?.. – пробормотала Миранда.
-Потому что я доверяю тебе больше, чем другим, - просто ответил Мари
-Понятно. Хорошо.
Мари сделал глубокий вдох и нахмурился:
-Я волнуюсь за Канду.
-Ему что-то угрожает?
-Да. Боюсь, его собираются «ликвидировать», - Мари с усилием выговорил последнее слово. На его лице появилось такое суровое выражение, какого Миранда еще ни разу не видела.
-Но…как? Почему? Зачем? – взволнованно пролепетала она. Плеск воды невдалеке резко стих, но она не обратила на это внимания.
Мари с легким удивлением глянул на Миранду, но секунду спустя вновь помрачнел.
-Ты ведь знаешь, что Канда не был зачат и рожден женщиной, как обычный ребенок?
Миранда утвердительно опустила голову. Она была слишком потрясена, чтобы выдавить из себя хоть звук.
-По сути, он – машина для уничтожения акума. Он был создан только для войны, а она скоро подойдет к концу, ознаменовавшись победой Церкви…
-Канда - человек, - дрожащим голосом перебила Миранда.
Тень улыбки скользнула по губам Мари. И исчезла, как наваждение.
-Он был единственным, кто выжил после экспериментов по созданию искусственных апостолов. Единственным, кто от начала до конца прошел весь путь и кто был свидетелем тех событий...зверств, правильнее говоря. Остальные специалисты научной группы были убиты: кто рукой Алмы, кто во время сражений. Понимаешь, к чему я клоню?
-Церковь боится…за свою репутацию? – не веря своим словам, прошептала Миранда.
-Именно. Они опасаются, что если позволят Канде жить, как обычному человеку, то все выплывет наружу. Тогда их авторитет в глазах простого населения пошатнется, потому что в погоне за победой они руководствовались отнюдь не заветами Бога, - Мари невесело усмехнулся.
-Но это абсурд! Канда не станет болтать о своем прошлом, - с жаром возразила Миранда. – Да кому вообще захочется вспоминать весь этот ужас?
-Канда для Церкви как бельмо на глазу, - Миранда вздрогнула, она не любила эту метафору…с некоторых пор. – К тому же даже в Ордене многие поговаривают, что он психически нестабилен, особенно в последние годы. Поэтому им ничего не стоит поместить его в специализированную больницу.
-Но он столько сделал для того, чтобы мы победили в этой войне. Как они могут? - бесцветным голосом произнесла Миранда, не предпринимая попыток сдержать слезы.
Мари нащупал ее ладони и слегка сжал.
-Мы так этого не оставим, - тихо и серьезно сказал он.
-Но что мы можем? – спросила Миранда, моля про себя, чтобы Мари предложил какой-то разумный план, указал на выход, лазейку...
-Бежать. Это единственный выход.
Миранда подавила истерический смешок.
-Канда ни за что на это не согласится. Он ведь уже знает?
Мари убрал руку с ее ладоней, и Миранду охватило чувство странной беспомощности. Точно своими руками погасила единственный огонек надежды.
-Да. И Юу считает, что это - дезертирство,- имя Канды он выговорил с какой-то потаенной, неуклюжей нежностью, точно оправдываясь «таков уж он».
-
-
19.10.2010 в 20:49Так было всегда. Другие сражались, калечились и умирали, а она…лишь наблюдала. Однажды Лави в шутку назвал Миранду Повелительницей Времени. Но на самом деле она была не более чем обманщицей, дарящей иллюзию неуязвимости. Живое доказательство того, что в этом мире ничто не дается даром.
-Я не просто рассказал тебе о том, что Комуи мне велел держать в тайне.
Миранда подняла голову и посмотрела на Мари, в его голубые глаза, скрытые белой пленкой.
Точно почувствовав ее нетерпение, он пояснил.
-Этот трехнедельный отдых…Комуи дал нам его не случайно. Он рассчитывал, что Канда за это время успеет надежно скрыться. Думал, мне удастся переубедить его. Думал, двенадцатилетняя дружба станет достойной причиной, чтобы прислушаться к моему мнению.
Мари произнес это ровным голосом, однако Миранда чувствовала скрытые за внешним спокойствием огорчение и обиду. Мари всегда придерживался позиции невмешательства, лишь в отдельных случаях делая замечания Канде, да и то больше в ненавязчивой, деликатной форме. Возможно, порой, в таких вот ситуациях, когда Канда действовал откровенно себе во вред, Мари хотелось просто сделать то, что он считал нужным. По праву старшего товарища, верного и проверенного друга.
Миранда несколько раз сглотнула, пытаясь проглотить огромный ком в горле. Все это было слишком для нее.
-Мне не удалось повлиять на Канду, - вновь заговорил Мари после тяжелого вздоха, - но ты, Миранда…ты сможешь.
-Что? О, Господи, Мари, он же меня терпеть не может, не нужно так шутить, - она закрыла лицо руками.
-Ты должна попробовать, - настойчиво повторил Мари. – Покажи ему другой мир, без войны и без убийств. Один он не найдет туда дороги.
Миранда вскинула голову. Небо ослепляло до слез.
-Почему ты так уверен, что у меня получится? - Миранда подумала, что ответ Мари, возможно, убедит и ее саму.
-Они возвращаются.
Слегка сбитая с толку, Миранда прижала ко лбу сложенную козырьком ладонь и посмотрела на море.
Справа на расстоянии около трехсот метров из-за скалистого выступа показалась лодка с двумя пассажирами.
-Надеюсь, у них все в порядке, - обеспокоенно произнесла Миранда, под «них» в большей степени подразумевая сеньору Бачи.
-Думаю, пока не стоит задавать никаких вопросов.
-Да, конечно.
Они замолчали. Миранда щурила глаза, всматриваясь в медленно приближавшуюся к пляжу шлюпку и находящихся в ней людей – Канда сидел спиной к Миранде, монотонно поднимая и опуская корпус, а лицо сеньоры Бачи скрывала вуаль.
Мари, закатав штаны до колен, зашел в воду и ухватился за нос шлюпки. Вместе с Кандой они вытащили ее на берег.
Когда сеньора Бачи сошла на песок, подбежавший Тито осторожно взял ее за руку, утянутую в черную шелковую перчатку, и повел домой.
Она послушно позволила себя увести и даже когда оступалась, – ее ноги были обуты в туфли на каблуке - держала спину очень прямо.
Миранда нерешительно направилась к Канде, который что-то хмуро объяснял Мари. До нее донеслись обрывки разговора:
-… кости и кое-какие обрывки одежды. Я их закопал…
-Захоронил, - поправил Мари, глядя поверх плеча Канды на приблизившуюся Миранду.
Канда проследил за его взглядом и обернулся. Взгляд его темных глаз замер на лице Миранды.
Она ответила ему легкой неуверенной улыбкой.
- Миранда, присмотри за сеньорой, - мягко попросил Мари.
Миранда кивнула и поспешила к поместью, на ходу размышляя, не собирается ли Мари вновь упрашивать Канду, чтобы тот бежал с материка.
***
Большую часть оставшейся недели Миранда размышляла, как переупрямить твердолобого Канду. Но ничего умнее «подумай о тех, кому ты дорог» в голову не приходило. Обратившись к своему прошлому, Миранда поняла, что за все то время, что они с Кандой были знакомы, она практически ничего о нем не знала. А то, что знала, было известно подавляющему числу экзорцистов.
Миранда пыталась понять, что же имел в виду Мари, когда сказал, что только она может убедить Канду переменить свое решение. Однако тот ясно дал понять ей, что никаких пояснений давать не собирается.
Порой Миранда чувствовала себя совершенно обессиленной: бремя Чистой Силы часто казалось ей непосильным, но сейчас, когда война подходила к концу, она особенно остро ощущала моральное и физическое истощение. Как и предупреждал Комуи, в конечном итоге никто из экзорцистов не получил ни денег, ни славы. Миранде думала, что высшей наградой для всех станет возможность воссоединения со своими семьями, возлюбленными и друзьями.
Не то что бы Миранде было куда возвращаться, однако кое-какие наметки на будущее она все же имела.
В последний вечер недели Миранде пришла в голову абсурдная мысль: бежать вместе с Кандой. Эта идея застала ее за вышиванием, когда Миранда рассеянно наносила стежки на полотно, слушая как Тито вслух читал «Алису в стране чудес».
Миранда так и замерла с зажатой в пальцах иголкой, в то время как мальчик громко прочитал:
- Ничего не поделаешь, - возразил Кот. - Все мы здесь не в своем уме - и ты, и я.
Миранда отложила шитье на подлокотник и вместо того, чтобы прогнать невероятную идею, подумала: а почему бы и нет?
Разумеется, предложи она такое Канде, тот в лучшем случае поднял бы ее на смех, а в худшем – промолчал бы, наградив уничтожающим взглядом.
Но с другой стороны, их обоих за воротами Ордена никто не ждет.
С той минуты Миранда больше не могла думать ни о чем другом, находя все больше причин поступить именно так. В конце концов, они смогли бы неплохо ужиться вместе, в чем она не раз убеждалась, вспоминая их с Кандой совместные задания. На самом деле угодить ему было не такой уж сложной задачей. Главное следовать двум правилам:
- не быть навязчивой, то есть: не лезть с разговорами и просьбами личного характера, не касаться его вещей, в особенности – Мугена, не жаловаться на страхи или недомогания, не задавать дурацкие вопросы – а под эту категорию подходили все вопросы, не связанные с текущим заданием, не прерывать по несущественным причинам медитацию, сон, тренировку и т.п.
-не лезть под руку в бою
Все это у Миранды получалось без проблем, так как она сама предпочитала уединение с хорошей книгой или рукоделием. Плюс ко всему, в силу замкнутого характера она была не склонна к разговорам.
Хотя для Канды все это, разумеется, не имело бы значения. В воображаемом споре Канда в унисон с ее чувством неполноценности парировали все приводимые доводы. Разочарованная и побежденная, Миранда вновь возвращалась к начатой работе – вышивала гладью белые цветы лотоса на поверхности пруда.
Оставшаяся неделя пролетела для Миранды незаметно, как стая перелетных птиц. Дни были заполнены безликим однообразием: одинокими прогулками по побережью, чтением, редкими непродолжительными беседами с сеньорой Бачи, которая как-то в один миг утратила волю к жизни. Возможно, то обстоятельство, что ее муж числился пропавшим без вести, давало некую надежду, не позволяло до конца смириться…Во всяком случае, Миранда не была до конца уверена, что поступила верно, открыв правду.
С Кандой и Мари она практически не виделась. Миранду тяготил разговор с Мари, его слова преследовали ее, поэтому она избегала Канды. Избегала даже смотреть на него, потому что перед глазами сразу начинали мелькать образы, один хуже другого. Как-то Миранде пришлось побывать в психиатрической лечебнице – один из пациентов оказался носителем Чистой Силы - поэтому картинка получалась невыносимо реалистичной.
В поисках успокоения Миранда приходила на пляж и подолгу смотрела на море – плеск волн и переливающаяся синева ненадолго освобождали от тревог.
-
-
19.10.2010 в 21:12Комуи однажды предложил Мари заменить два потерянных пальца на протезы, но тот наотрез отказался.
«Металл не сможет почувствовать музыку» - ответил он.
Миранда присела рядом. Настолько тихо, чтобы дать Мари возможность сделать вид, что он не услышал.
-Я получил сообщение из Ордена. Они сказали, чтобы мы возвращались в самое ближайшее время.
-Заподозрили, значит, - пробормотала Миранда.
-Видимо.
Мари сидел, выпрямив спину, скрестив ноги и спрятав размягченные маслом ладони в широкие рукава рубашки. В этот момент он особенно походил на высеченного из скалы языческого божка.
Миранда поднесла прядь волос ко рту, но потом быстро одернула себя – глупая привычка. Несколько минут она ожидала, что Мари, возможно, захочет что-то добавить, что-то о Канде. Но он продолжал хранить молчание, и Миранда не выдержала.
-Я не придумала, как убедить Канду, - призналась она. – Я вообще не знаю, как начать разговор на эту тему.
-Кто сказал, что ты должна что-то придумывать? – отозвался Мари. – Просто будь искренней и скажи то, что тебе хочется.
-Разве ты не сделал то же самое?
-Нет. Я сказал Канде, что он молод и что за стенами Ордена его ждут новые возможности, поэтому глупо так бессмысленно губить свою жизнь. Но я не сказал того, что действительно хотел: того, как он мне дорог. Что мне тяжело будет его потерять.
Миранда закрыла глаза. Не лгать и не выдумывать, а сказать правду. Так просто и так сложно одновременно.
-Спасибо, Мари.
Глубоким вечером, наблюдая с балкона за темнеющим небом, Миранда увидела, что Мари, не сменив позы, по-прежнему сидит на песке.
***
Несмотря на легкое телосложение, поступь у Канды была тяжелая. Миранда сразу услышала приглушенные ковром шаги, когда он поднимался на второй этаж. Их бы услышали и другие обитатели особняка, да только сеньора Бачи принимала снотворное, а Тито, вдоволь наигравшись за день, спал крепко.
Миранда поплотнее запахнула халат и шагнула к кровати, чтобы зажечь у изголовья ароматическую лампу от насекомых. Комната наполнилась запахом мяты.
С тихим шорохом отворилась дверь. Канда бросил на Миранду короткий взгляд, а затем отвернулся. Отточенным движением прислонил катану к стене, ровно под сельским пейзажем в деревянной раме, развязал шнурок, стягивавший волосы на затылке – те рассыпались по плечам и вдоль спины, почти черные в неосвещенной комнате – и скинул с плеч легкую рубашку.
Проделав все это, Канда наконец обернулся. Тяжелые волосы, достававшие ему почти до пряжки ремня, только подчеркивали узкий торс с выступавшими ключицами и твердым животом. Казалось, внутри него были не мышцы и кости, а сталь и проволока - настолько он был гармонично и пропорционально сложен. Природа просто не способна на такое совершенство.
Миранда почувствовала волнение - словно два камня, с силой ударившись друг о друга, высекли яркую искру. Одну половину тела точно заковало льдом, а вторую обожгло огнем. Пульс отдавался в ушах, оглушая, как шум каменного обвала. Она много раз видела обнаженного Канду, но, наверное, никогда не смогла бы привыкнуть к этому зрелищу.
Канда приблизился к кровати, наклонился над Мирандой – она сидела на краю, боясь вздохнуть, – и, сжав ее плечи, толкнул на кровать, мягко, но уверенно.
Миранда легла на спину и неуклюже подтянулась вверх, к подушкам, чтобы ноги не висели в воздухе.
Канда, опершись коленями о перину, расстегнул ремень и отбросил его на пол вместе с брюками. Металлическая пряжка коротко звякнула о дерево.
Полностью раздевшись, Канда провел рукой по ткани халата Миранды, точно пробуя ткань на ощупь, а затем в несколько секунд развязал туго затянутый узелок пояса.
Миранда напряглась и машинально впилась ладонями в плед. Сердце прыгало, как монетка в жестяной банке, которую с силой трясли. Канда освободил ее от халата, чиркая костяшками пальцев по коже, на которой мгновенно проступали мурашки. Касания были мимолетными, будто случайными, но жгли, как крапива, и пьянили, точно перебродивший сок.
Канда был непривычно медлителен, словно пытался возместить время несостоявшихся встреч. Ни признака обычной торопливости и нетерпения. Эта перемена сбивала с толку, но Миранда не хотела думать над ее причиной.
Канда коснулся ее щеки, запустил ладони в волосы и переплел пальцы на затылке, привлекая к себе. Она покорно привстала, приняв туже позу, что и он. Канда притянул ее еще ближе, наклонил голову так, что они соприкоснулись грудью, плечами и лбом. Миранда чувствовала его теплое, ровное дыхание на своих губах, и едва удерживалась, чтобы не облизнуться; видела тонкие, длинные ресницы, опущенные вниз. Хотя они находились практически вплотную друг к другу, Миранда не различала его зрачков – только черная радужка, как у птицы. Отняв одну руку от затылка, он мягко обхватил ее шею, повторяя большим пальцем контур гортани. Миранда рефлекторно сглотнула и слегка покачнулась. Канда опустил руку ниже, очертив впадинку между ключицами и задержавшись на груди, точно желая почувствовать, как под ладонью бьется ее сердце.
Миранда чувствовала себя одурманенной, как если бы Канда выписал на ее теле какой-то знак, коснулся специальной точки, лишившей ее способности думать и двигаться; казалось, все жизненные процессы были направлены только на постижение удовольствия, усилив до предела чувствительность кожи и даже волос.
Ей приходилось дышать через рот, чтобы не выходило слишком громко.
Пройдясь по животу, обрисовав контур маленького пупка – не удержавшись, Миранда издала сдавленное «ох» – Канда усадил ее к себе на колени, положив обе руки на ее крестец, чтобы не дать соскользнуть. Миранда неловко скрестила ноги за его спиной и, осмелев, запустила пальцы в его волосы – струящиеся и холодные, как талые весенние воды.
Воздух в комнате был прохладным, но Канда согревал жарче любого одеяла. Его дыхание участилось, разгорячилось, а движения стали хаотичными; опустив голову, он дотрагивался губами до плеч Миранды – слишком невесомо и слабо, чтобы это можно было назвать поцелуями, и слишком приятно, чтобы она могла остаться равнодушной.
Не отдавая себе отчета в своих действиях, Миранда заерзала, прижимаясь теснее, кончиками пальцев выводя на ложбинке между лопатками Канды невидимые линии, более замысловатые, чем арабское письмо. В паху мучительно заныло, потянуло тяжестью. Миранда прикусила губу, запоздалый стыд взметнулся к щекам горячей кровью. Захотелось отстраниться, убежать, выветрить из легких этот приторно-резкий запах мяты, лечь на песок и позволить воде остудить тело, погасить последние костерки наслаждения. Все это отдавало неправильностью. Слишком хорошо…
Канда просунул руки под ее бедра, слегка приподнял, а потом начал медленно опускать, при этом что-то проговорив искаженным незнакомым голосом. На его шее вздулась крупная вена, над бровями собрался пот, а из крепко сжатых губ вырывалось свистящее возбужденное дыхание. Миранда зажмурилась, впившись короткими ногтями в его плечи, как испуганный зверек. Канда замер, давая ей короткую передышку.
-Все хорошо, продолжай, - прошептала Миранда, понимая, что ему нелегко держать ее на весу.
Она ослабила хватку, подула ему на лицо, отводя прилипшие пряди, а затем крепко обняла. Канда стиснул ее ягодицы сильнее и обхватил губами мочку уха, прикусывая и посасывая. Серповидный месяц, на миг проявившись в прорехе облаков, залил пол дымчатым голубоватым светом, так что он, казалось, был покрыт серебряными пластинами. Тени бесформенной массой бродили по потолку. Заливисто цвиркали сверчки за окном.
С тех пор как Миранда стала экзорцистом, у нее появилось множество шрамов – довольно заметных и практически затянувшихся; за каждым скрывалась своя история. А вот у Канды не было ничего. На его теле с макушки до пят не было ни родинок, ни рубцов – ни единой отметины. Кожа была идеально ровной, белой и мягкой, как мякиш свежеиспеченного хлеба. Только тяжелый пронзительный взгляд и быстрая реакция привыкшего к опасности человека выдавали в нем солдата.
Поэтому Миранде было неловко, когда Канда несколько раз обвел по контуру выпуклый шрам на ладони. Однако отнимать руки не стала - с ним, как и с самим Кандой, у нее были связаны самые болезненные и счастливые воспоминания.
Когда все закончилось, Канда измождено откинулся назад. Его грудь высоко вздымалась, а в широко раскрытых глазах отражалась луна, похожая на осколок белого кварца. Прежде ядовито-черная, татуировка выцвела, побледнела, точно стершись от многократного использования. Ко всему прочему, судя по так и не затянувшейся до конца ссадине на виске, способность к регенерации окончательно сошла на нет.
Миранда порой гадала, сколько осталось Канде – пятнадцать лет, десять, пять? А, может, еще меньше?
Отчасти Миранда понимала, почему Канда не хочет бежать. Ему лучше других известно, как сильно он укоротил себе жизнь. И как тяжело ему будет смириться с этим, избавься он от навязанного долга, сражений, бесконечной боли…
Умереть на привязи гораздо легче хотя бы тем, что конец будет равен освобождению. И в отличие от той ненадежной свободы которую Канда обрел бы, пустившись в бега, эту свободу у него никто не в силах был бы отнять.
Впрочем, для Миранды все это уже не имело значения. Она как никогда ясно и четко поняла, что не позволит ему пройти весь путь в одиночку.
Завернувшись в халат, она наблюдала за тем, как Канда отряхивает и натягивает брюки, набрасывает на плечи рубашку и, зажав шнурок губами, забирает волосы для хвоста.
-Канда, - негромко окликнула Миранда. Ей было необходимо, чтобы он обернулся, чтобы она видела его глаза в тот момент, когда она скажет то, что хотела.
Канда дернул плечом и повернул голову, скорее по инерции, от удивления.
-Я хочу покинуть Орден, - сказала Миранда.
Канда вскинул брови, на его лице промелькнуло растерянное выражение. Затем он вновь закрылся, точно раковина, скрывая жемчужину.
-Почему? – бросил он.
-
-
19.10.2010 в 21:13-«Сердце» найдено, война практически выиграна. Я не предаю Орден, просто моя роль уже отыграна. Как экзорцист, я выполнила свой долг перед Богом.
Канда странно посмотрел на нее. В его взгляде были одновременно насмешка и удивление. Миранда чувствовала себя непривычно уверенно. Фразы, которые она прежде не осмелилась бы произнести вслух, легко и естественно слетали с языка. Точно что-то внутри нее пробудилось, что-то, что придавало решительность и смелость.
-Они тебя не отпустят, - напряженно произнес Канда, наконец поняв, что она не шутит.- Мы все лишились свободы, когда обрели Чистую Силу. Такова плата за силу.
Он стоял напротив Миранды, зажав в кулаке шнурок, которым так и не подвязал волосы. Луна скрылась, и на его лицо упала тень, делая его пустым и мрачным. И хотя в том голосе, которым он произнес последнюю фразу, звучала обреченная непоколебимость, он не спускал глаз с Миранды. На миг ей почудилось, что она видит в них отголосок непокоренной частички души.
- Неправда! – возразила Миранда.- Я спасла достаточно жизней, чтобы с лихвой окупить свое право на свободу!
Канда несколько секунд смотрел на нее безо всякого выражения, а потом отвел глаза.
-Одна ты далеко не уедешь. «Вороны» быстро схватят тебя.
-Знаю, - устало ответила Миранда. Огонь, на миг столбом взметнувшийся внутри и объявший каждый сантиметр кожи, спал и теперь слабо тлел где-то на уровне живота. – Поэтому я хочу, чтобы ты мне помог.
Канда нахмурился:
-С чего ты взяла, что я стану тебе помогать? И почему именно я?
Миранда незаметно улыбнулась. Что-то подсказывало ей, что первый вопрос носил чисто риторический характер.
-Потому что ты - самый сильный человек из всех, кого я знаю, - честно ответила она.
Канда долго молчал, буравя ее тяжелым взглядом. Миранда не знала, являются ли причиной для этой паузы его душевные метания или он просто раздражен просьбой и решил ее проигнорировать. Тем не менее, Миранда ждала его ответа, затаив дыхание.
-Нет, - сухо сказал Канда. – И это мое окончательное решение.
От всей его фигуры веяло холодом: скрещенные на груди руки, неестественно прямая осанка, вскинутый подбородок, придававший лицу надменное выражение, сжатые добела губы. Он походил на мальчика из сказки, в сердце которого попал осколок льда, который никому не под силу растопить.
-Я понимаю, - Миранда попыталась улыбнуться, но губы точно сковало льдом. Неприятно. Больно.
Она смотрела, как Канда чуть медленнее, чем обычно, зашнуровывал обувь и прикреплял к ремню ножны с Мугеном. У самого порога он замер, сжимая и разжимая ладони, – Миранда негромко вздохнула, но не сказала ни слова – а потом стремительно вышел. Из коридора некоторое время доносился легкий шорох подошвы о жесткий ворс, протяжно скрипнули несмазанные петли открываемой двери, а следом наступила тишина. Звоном и тяжестью она напоминала безмолвие, которое наступало после казни искателей, заподозренных в измене. Присутствовать на публичном повешении обязаны были все без исключения члены Ордена.
«В воспитательных целях», - елейным голосом пояснял инспектор Рувелье, в ответ на депеши Комуи «…средневековых методах <…> подрыв морального духа солдат <…> отвратительная театрализированная жестокость <…>.» При этом глаза инспектора блестели от плохо сдерживаемого смеха.
Миранда вновь ощутила это липкое чувство вины, которое каждый раз въедалось все глубже, что-то безвозвратно отравляя внутри. Каждый раз, как она стояла в объятой молчанием толпе и бездействовала, глядя на маленького человека – все они, независимо от роста и комплекции, на эшафоте казались бестелесными, точно страх и отчаяние выпили из них все хорошее и светлое.
Что-то, зовущееся надеждой.
Миранда опустила руки и беззвучно заплакала.
***
-Ты уверена? – спросил Мари, слушая, как она складывает вещи в старый окованный медью чемодан.
Миранда кивнула, складывая юбку с тартаном. Отвечать в третий раз не было никакого желания.
Мари опустил голову, ощупывая билет, лежащий на ладони. Его переносицу прорезала глубокая складка, а пальцы слегка сжали плотную белую бумагу, точно желая смять. Миранда с щелчком закрыла крышку чемодана и мягко забрала билет.
-Прости, - ровно отозвался Мари, пряча руки в карманы. – Я до сих пор не понимаю, зачем тебе надо уезжать.
-Я и сама до конца не понимаю, - со вздохом отозвалась Миранда, присаживаясь на краешек кровати. – Думаю, желание покинуть Орден давно засело у меня внутри, только я не знала, что делать с этим чувством. Боялась, отмахивалась…
-А теперь, значит, решилась?
-Да, - легко ответила Миранда и, кинув взгляд на карманные часы, встала.
-Думаешь, Церковь оставит это без внимания? - осторожно спросил Мари.
-Нет, не думаю. Но, во всяком случае, я не настолько важный экзорцист, чтобы на мои поиски отправили элитный отряд. Да и постоять за себя я вполне способна.
-Ты слишком легкомысленна, - упрекнул Мари.
Миранда нахмурилась. Мари вскинул руки вверх.
-Понял, молчу, - он невесело улыбнулся. – Ты изменилась.
Мари нащупал ее руку и слегка сжал.
-Не сердись на него.
-Я и не сержусь. Если кому сердиться, так это тебе на меня. Мне не удалось его переубедить, - Миранда посмотрела на красно-золотой шнурок, привязанный к ее запястью. Она обнаружила его утром, рядом с порогом, но возвращать владельцу не стала.
-Возможно, я изначально был не прав, втравив тебя в это дело. У Канды своя судьба, и он волен распоряжаться ей по своему усмотрению – во благо или во вред себе. Моя ошибка в том, что я по-прежнему вижу в нем маленького израненного мальчика, - его голос дрогнул.
-Не думаю, что с тех пор что-то изменилось, - отозвалась Миранда, глядя в окно. В груди на миг что-то сжалось, затрепетало, пробежалось дрожью по спине. И отпустило.
-Прости, мне пора, - пробормотала она, поднимаясь.
Мари прикусил губу.
-Да, конечно.
Миранда крепко обняла его, чувствуя, как сильные руки обхватывают ее спину и на миг сжимают до боли, до слез.
-Береги его, - шепнула Миранда и, опустив чемодан на тележку, вышла.
У калитки ее ждала сеньора Бачи. Рядом Тито, сидя на корточках, смазывал цепь велосипеда.
-Все ты правильно решила, - жестко сказала испанка. Полуденное солнце безжалостно освещало ее лицо, не утаивая ни единой морщинки. Однако они не портили ее красоты, такой строгой и горделивой, а лишь придавали достоинства, которое приходит только с годами, точно озаряя лицо изнутри ярким светом.
-Спасибо, - только и смогла сказать Миранда, чувствуя, как с теплом черных от работы рук испанки в нее вселяется уверенность, рассеивающая сомнения.
-Готово! – крикнул Тито, бренькая звонком на руле велосипеда.
-Молодец, - довольно улыбаясь, произнесла сеньора Бачи. – А теперь попрощайся с Мирандой.
Мальчик приблизился к Миранде и уткнулся вихрастой головой в ее живот – руки у него были испачканы смазкой. Миранда ласково потрепала его по волосам.
-Я буду скучать, - не поднимая головы и безостановочно шмыгая носом, пробурчал он.
-Я тоже.
-Вот, держите, - Тито отстранился, вытащил из кармана стеклянный короб, на дне которого копошились муравьи, и протянул Миранде. – Так Вы всегда будете помнить о нас.
Миранда аккуратно спрятала короб в плетеную корзинку, прилаженную к рулю велосипеда, и поцеловала мальчика в щеку.
Она долго ехала по проселочной дороге, пока впереди не показалась станция. Дом быстро исчез из виду - дорога была ровная, позволяла ехать в быстром темпе, хотя тяжелый чемодан, прикрепленный сзади, не позволял разогнаться. Однако когда Миранда повернулась, чтобы махнуть рукой яростно машущему в след Тито, ей показалось, что она увидела в окне второго этажа чей-то тонкий силуэт, наблюдавший за ней…
На перроне было безлюдно. Миранда знала, что в нескольких милях отсюда раскинулась целая плеяда деревушек, но те тоже были мало населены, в основном стариками, так как не представляли туристического интереса.
Оглядевшись, Миранда села на скамейку и, достав из сумки вышивку, погрузилась в работу, изредка поглядывая на часы. Сеньора Бачи предупредила, что поезда здесь редко приходят по расписанию.
Поначалу мысли Миранды занимало только будущее путешествие. Большую часть жизни она провела на съемных квартирах, однако ее нынешних сбережений (деньги, которые Комуи вложил в конверт вместе с билетами, она отказалась взять категорически) хватило бы разве что на картонную коробку. Конечно, оставался бабушкин дом в Альго – у Миранды так и не хватило духу его продать, – однако он долгое время пустовал и, вероятнее всего, стал уже непригодным для жилья. С другой стороны, если предположить, что ее и вправду станут разыскивать, лучшего укрытия не найти. К тому же Миранда помнила, что среди документов, которые она предоставила Комуи, не было копии доверенности на дом, а значит кроме нее о его существовании никто не знал.
-
-
19.10.2010 в 21:22Но вскоре мысли приняли вольный оборот, возвращаясь к событиям прошлой ночи. Миранду не отпускало ощущение, что она была недостаточно убедительна. В глубине души она не переставала корить себя за то, что отпустила Канду слишком легко, хоть и понимала, что мольбы все только усугубили бы.
Конечно, Миранда могла последовать совету Мари и сказать обо всем прямо, но, анализируя свои чувства, она приходила к выводу, что сказать о них вслух еще не готова. Не потому, что сомневалась в их правдивости, а потому, что Канда был не готов их выслушать. Миранда верила, что некоторые слова обретают наивысшую важность и силу только в определенный момент. А ее признанию время еще не пришло.
Тем не менее, вспоминая ночной разговор, Миранда понимала, что в стремлении не уязвить гордость Канды не солгала, сказав о желании покинуть Орден. Она не планировала этих слов заранее, но, как пояснила Мари, они давно сформировались у нее в голове под влиянием множества причин. Главная из них – разочарование. Изначально она по наивности полагала, что война между Церковью и Графом это, иначе говоря, борьба Света с Тьмой. Но после трех лет непрерывных сражений, Миранда пришла к выводу, что «Свет» и «Тьма» - это не более чем субъективные понятия, не имеющие никакого отношения к реальному положению дел. На деле есть только один цвет – Серый, означающий, что для достижения цели все средства хороши.
Впрочем, Миранда никак не предполагала, что решится последовать своему спонтанному решению, отвергни Канда эту затею. С одной стороны она понимала, что бессильна чем-либо помочь Канде, с другой же…она не думала, что сможет когда-нибудь простить себе свое малодушие.
Миранда тряхнула головой. Все к лучшему. Канда должен понять, что не заполнит образовавшуюся внутри пустоту, проводя ночи с ней, а она должна перестать цепляться за несуществующие надежды. Да, она не будет знать, смог ли он выжить. Но о смерти его тоже не узнает.
Вопреки ожиданиям, поезд подошел точно в срок. Миранда вошла в вагон, нашла нужное купе, положила чемодан на верхнюю полку и вытащила билеты. Через несколько минут раздался с вист и поезд мягко тронулся с места. За окном замелькали далекие вершины гор в рыхлой сизой дымке, густой лес у подножья, черный и высокий, как утренняя тень, трава, вьющаяся зеленой лентой с вплетениями мелких цветов. И отовсюду - стук колес, похожий на барабанную дробь...
Дверь резко отъехала в сторону. Миранда схватила со столика билет и повернулась, чтобы предъявить его проводнику.
-Можно? – сухо спросил Канда и, не дожидаясь ответа, прошел в купе, заперев дверь на щеколду.
Миранда почувствовала, что на миг у нее перехватило дыхание. Чувства смешались внутри в нечто невыразимое, как язык древних, и рвущееся наружу, как пойманная в клетку дикая птица.
-Ты все-таки пришел, - вырвалось у нее.
-Я отказался защищать тебя, но не отказывался бежать, - пояснил Канда, присаживаясь напротив.
-Я и сама могу постоять за себя, - обиженно сказала Миранда.
-Вот поэтому и не буду.
-Ааа.
Канда подпер лицо ладонью и уставился в окно, слегка повернув голову. Особенный, не похожий ни на восточный, ни на европейский разрез глаз придавал его лицу нечто кошачье, особенно в тот момент, когда веки были слегка опущены, а волосы свободно струились вдоль спины.
Миранда сняла с руки шнурок и протянула Канде.
-Ты выронил, а я не вернула. Прости.
Канда скосил глаза и едва заметно качнул головой.
-Оставь себе.
Миранда удивленно моргнула, но настаивать не стала. Ей вдруг пришло в голову, что этот шнурок может символизировать связь Канды с Орденом. Когда он подвязывал им волосы, он становился солдатом, одним из многих, а когда снимал – просто Кандой. Нет, Юу.
Миранда вновь обвязала шнурок вокруг запястья. Теперь ничто не будет ограничивать его свободу.
Ей хотелось спросить, что заставило Канду переменить решение. Она была уверена, что говоря прошлой ночью «нет», он имел в виду не только просьбу о защите. Немного поколебавшись, Миранда все же промолчала, потому что это был вопрос, на который она не получит правдивого ответа. Отчасти потому, что Канда и сам до конца его не знал.
-Кстати, сеньора Каваллини передала тебе письмо, - скучающим тоном произнес Канда, извлекая из кармана брюк помятый конверт.
Миранда развернула сложенную вчетверо короткую записку.
«Не знаю, нужно ли тебе это знать, но, как мне кажется, я должна это сообщить…я решила уехать в Толедо к сыну. Тэкто заберу с собой, нечего ему тут одному оставаться.
Даю свой толедский адрес. Обязательно напиши, как устроишься на новом месте.
Бачи Каваллини.»
Миранда несколько раз перечитала записку, а потом спрятала в конверт и отложила.
Новая жизнь началась.
***
* у китайцев совершеннолетие наступает в 21 год
* технологии не стоят на месте
-
-
21.10.2010 в 19:43Не дочитав, не утерпела, прибежала высказаться)))
-
-
21.10.2010 в 20:07-
-
21.10.2010 в 20:08-
-
21.10.2010 в 20:17-
-
22.10.2010 в 00:59-
-
22.10.2010 в 09:49Спасибо))
а ты ориджи тьфу, не люблю это слово рассказы никогда не писала?
Кроме того, что уже выложила, нет. Я пока не готова, да и желания нет.
-
-
23.10.2010 в 00:25Ёкай, спасибо за приятно проведенное время =*
-
-
23.10.2010 в 00:37Ура, еще один любитель Канда/Миранда
*спасибо за приятно проведенное время =*
Очень рада, что смогла доставить Вам удовольствие. Спасибо за то, что прочитали.
-
-
15.04.2011 в 22:24-
-
15.04.2011 в 22:24-
-
15.04.2011 в 22:30