На время отложила Ремарка. Он восхитительно и безжалостно пишет, но про войну нужно читать в дозированных количествах.
Тем временем решила курнуть экзистенциалистов. Остановилась на "Тошноте" Сартра.
Не удержалась, прихватила еще и "Степного волка" Гессе.
док, когда можно записаться на прием?

@темы: книги

---

На русском комьюнити биоваров прочитала, что все женские персонажи романсабельны для фемХоук

@темы: Dragon age 2

---

social.bioware.com/forum/1/topic/141/index/5627...


NOOOOOOOOOOOOOOOOOO!!!

@темы: dragon age 2

---

Двойственные ощущения от геймплея DA2. Маг теперь кастует автоатаку пулеметной очередью, а двуруч размахивает мечем как мельница-вертельница, не испытывая проблем со скоростью. С одной стороны, учитывая фентезиный сеттинг - как будто это что-то плохое. С другой - смущает, что биовары так откровенно положили болт на правдоподобность.

@темы: dragon age 2

---

Сегодня узнала свою тему курсовой - "Организация, оформление и учет расчетов по экспортно-импортным операциям в банках".
Куратор сказала, что мы должны написать что-нибудь интересное, а я скорее перед комиссией с бубном станцую, чем смогу найти на эту тему что-нибудь хоть сколько-нибудь интересное.

@темы: учеба

---

Смотрю сейчас советский документальный фильм "Я и другие". Перманентно вспоминаются те самые 95%.

@темы: кино

---

Shigurui

«Shigurui» – это манга авторства Нандзё Норио и Ямагути Такаюки. По манге было снято аниме, сохранившее оригинальное название и достоверно, детально передавшее фабулу и содержание первоисточника. К сожалению, сериал охватывает события манги лишь вплоть до 6 тома.
Я не люблю писать рецензии по просмотренному аниме, но некоторые из них настолько ярки и самобытны, что не упомянуть о них я не могу. Сразу предупрежу, что все нижеизложенное основано на впечатлениях от просмотра аниме. Мангу бы рады, но она не переведена.
Традиционно сложилось, что любое искусство должно содержать в себе некий посыл к зрителю, основную идею, на которую, как на граммофонную иглу был бы насажен сюжет, в противном случае это бессмысленная трата времени. В «Shigurui» же четко выраженной концепции, базиса, на котором основывалось бы повествование, нет. Кажется, сериал и вовсе не преследует цель чему-то научить зрителя или преподать ему нравственный урок, потому что те или иные поступки героев зависят от их личной логики, обусловленной их характерами, а не от внутренней логики повествования. Они не марионетки, управляемые одной рукой, их существование не скованно рамками авторского замысла, поэтому оно разворачивается во всем своем цвете, нюансах, деталях. По сути «Shigurui» больше похоже на некий, вырезанный из определенной исторический эпохи кусок. Именно поэтому обычно проходящая через все действие идейная «красная нить» там отсутствует.
Я не знаток эпохи Эдо и вполне допускаю наличие тех или иных преувеличений в плане чересчур смачного изображения внутренностей и лихо отлетающих конечностей. Впрочем, лично я особого дискомфорта не испытала, потому что все это смотрелось органично и соответствовало лейтмотиву сериала.
Возможно, одной из самых главных особенностей «Shigurui» является его глубокая символичность и знаковость. Повествование мастерски балансирует на тонком мостике между миром реальным и чувственным. Уникальность «Shigurui» не столько в истории двух мечников, сколько в самой подачи этой истории, с ее сильными отсылами к сверхчувствительному, таинственными образными умолчаниями, резкими сменами кадров, тонкой молчаливой игрой чувств, их представлении и интерпретацией через природу, насекомых, причудливое непривычное переплетение прекрасного и безобразного, их слияния. Слова здесь значат мало,– больше выражение глаз, губ, аутентичная музыка, холодный цветовой ряд, градация светотеней. Все это в совокупности формирует богатую, красочную форму, неповторимый стиль – даже статичные кадры насыщенны эмоциями, искрят ими. Смешно сказать, но я только благодаря «Shigurui» поняла, насколько катана опасное оружие, как оно смертоносно в умелых руках. К слову, несмотря на жанр – самурайский боевик – бои там короткие, зачастую все решается одним ударом. И раз упав, никто больше не встает.
Еще я хотела бы упомянуть о главных героях. Гэнносукэ Фудзики и Сэйгэн Ирако. Тяжело придумать двух настолько разных по взглядам, характеру, убеждениям и внешности людей. Сдержанный, преданный додзе и Когану, как собака, Фудзики и изящный, амбициозный, похожий на актера кабуки, Ирако, который стремится к богатой жизни и не желает никому служить.
Единственное, что между ними общего – это то, что они оба происходят из социальных низов и оба невероятно одарены. Казалось бы, это могло бы крепко их сплотить, стать причиной глубокой прочной дружбы (пошлых прошу идти на хуй, у обоих есть любимые женщины), но оба с первой минуты знакомства становятся соперниками, а впоследствии – заклятыми врагами.
Нельзя так же не сказать о женщинах - Миэ Ивамото и Ику - обе очень красивы и очень несчастны. Они играют значительную роль в развитие сюжета, влияют на судьбу центральных героев. Как и Фудзики и Ирако совершенно несхожи характерами и темпераментами, но обе страдают от тирании владельца додзё Когана. Как и в случае с главными героями, это их не объединяет.
Что лично меня больше всего впечатлило в сериале, так это отношения Ику и Ирако. Они такие неправильные, запретные, странные, бессловесные, прячущиеся по углам, таящиеся в темноте. Он для нее – молодой супруг дочери ее мужа, и их связь похожа на изощренное извращение. Но для Ику она оказывается спасительной, женщина не сопротивляется ей – с каждой серией она словно оживает, любовь к Сэйгэну все глубже впитывается в ее кожу, входит в кости и кровь. Все в Ику словно говорит, что она пойдет Ирако куда угодно, не задав ни единого вопроса. Это видно в каждом обращенном к мужчине жесте, взгляду. В свою очередь о его чувствах говорит то, что он не смог прекратить их встречи, - слишком велико взаимное притяжение - несмотря на то, какими страшными последствиями они были чреваты, какое тяжелое наказание оба за них понесли.
Короче говоря, для меня «Shigurui» совершенно особенное кино, виднейший представитель своего жанра, титан, возвышающийся над остальным аниме недоступной могучей горой.

@темы: манга, Shigurui

---

Название: Жертва
Автор: Ёкай
Бета: Xewry
Фендом: Наруто
Персонажи: Неджи, Хината
Пейринги: нет
Рейтинг: PG
Жанр: angst, drama, hurt|comfort, POV Неджи
Статус: Закончен
Дисклаймер: Отказываюсь от прав на оригинальных персонажей и сюжет
Размещение: Только с моего уведомления
Предупреждение: Вынужденные расхождения с мангой, додумывания
От автора: Написано для Darthos

Я ловлю себя на том, что больше не жду тихого «войдите», когда стучусь в дверь покоев госпожи Хинаты. Дело тут не в бьякугане, – нам запрещено активировать его Дома – а в том, что госпожа Хината все равно не ответит. Откровенно говоря, едва ли она вообще понимает, что происходит вокруг. Но, признаться, мне не удается отделаться от ощущения, что в ее молчании есть что-то личное.
Я опускаюсь на колени, ставлю поднос на пол и начинаю возиться с лекарствами и бинтами. Я не поднимаю голову, делая вид, что концентрируюсь на своем занятии. Впрочем, особенно притворяться не приходится – смешивание порошков в нужных пропорциях достаточно трудоемкий процесс. Я хочу, возможно, даже сильнее, чем стоило, чтобы это было единственной причиной, по которой я избегаю смотреть на госпожу Хинату. Нет, она не была изувечена или покрыта опасными ранами. Впрочем, это не заставило бы меня отводить глаза. Только не это.
Тело госпожи Хинаты было не тронуто, но хватало одного взгляда, чтобы понять, как сильно она пострадала. Никто не знал, как это случилось и почему, но месяц назад ее нашли, лежащую без сознания, в нескольких километрах от границы Листа. На ней не было следов физического насилия, немногочисленные вещи остались нетронутыми, а на много миль вокруг – на земле и в воздухе - ни единого следа вражеского шиноби.
Ничего, что могло бы указать на того, кто почти полностью лишил разума госпожу Хинату неизвестной техникой, превратив в подобие человека.
Когда стало понятно, что никакая медицина не поможет госпоже Хинате, господин Хиаши забрал ее домой. Я слышал, что Хокаге предлагала ему провести эвтаназию, но он отказался. Возможно, это было следствием его запоздало проснувшихся отцовских чувств и нежеланием понять, что для госпожи Хинаты все кончено. По крайней мере, так считали окружающие.
Я знал, что это не так, поэтому не понимал мотивов решения господина Хиаши. Но, конечно, вслух этого не говорил. Я никогда не старался понять их отношения. Слуге это ни к чему, не так ли?
Я долго наношу получившийся паллиатив тонким слоем на повязку. Настолько долго, насколько это возможно. Я стараюсь не думать о том, что мне не хочется даже дотрагиваться до госпожи Хинаты, но об этом никто никогда не узнает.
Наконец я с сожалением понимаю, что дальше тянуть нет смысла. Разве что намерено испортить результат долгой работы и начать заново. Мысль достаточно соблазнительна, но я быстро прогоняю ее.
Я окунаю кончики пальцев в мазь, поднимаю голову и смотрю на госпожу Хинату. Под ее спиной горка шелковых подушек, колени прикрыты узорным одеялом, а кончики пальцев выглядывают из широких рукавов многослойного платья. Я замечаю, что ее ногти красиво подстрижены и это усиливает во мне ощущение фальши, потому что прежняя госпожа Хината грызла ногти.
Господину Хиаши удалось уменьшить признаки слабоумия на ее лице. Кожа изнеженная и белая, как у любимого ребенка, размягченная благовонными притираниями из страны Ветра. Темные волосы гладко расчесаны и струятся блестящей шелковой волной за спиной. У изголовья кровати в глиняном сосуде курятся особые сладковатые смолы, от которых тяжело кружится голова и расплывается перед глазами. Я мягко наклоняю голову госпожи Хинаты назад, прижимаю пальцы к ее висками и начинаю осторожно массировать. Она смотрит на меня затуманенными сном глаза и бессмысленно улыбается. На ее лице расслабленно-мечтательное выражение, а от приоткрытого рта к подбородку тянется ниточка слюны.
Я всегда считал, что человек не способен быть красивым и уродливым одновременно, но я не знаю, как по-другому описать то, что сейчас представляет собой госпожа Хината. Мне все чаще приходится замечать в ее глазах какой-то злобный диковатый блеск. Словно тень чего-то необъяснимо враждебного притаилась в их глубине и замерла в ожидании.
Я скольжу взглядом вниз, к тонкой, беззащитно оголенной шее. Я знаю, что мне по-прежнему ничего не стоит сломать ее. С легкостью представляю, как она жалобно и тонко хрустнет – как ветка или тростник.
Я вытираю руки и кладу на чистый лоб госпожи Хинаты повязку. Она издает тревожные возгласы и начинает трясти головой, как птица, почуявшая опасность. Мне долго не удается ее успокоить, гораздо дольше, чем обычно. Кажется, госпожа Хината перестает доверять мне. И я не стал бы утверждать, что ее волнения напрасны.
Я не могу объяснить, почему так происходит, но когда моя работа завершается, мне трудно уходить. Словно к ногам привязали грузки. За недолгое время, что мы находимся рядом, я словно свыкаюсь с болезнью госпожи Хинаты, во мне начинают просыпаться теплые чувства, которые я испытывал к ней прежде. Но это обманчивое ощущение. Стоит мне уйти, как все счетчики обнулятся, и наша тонкая связь взаимного приятия оборвется. В моих мыслях вновь будет появляться грязь, и это будет мучить нас обоих, потому что госпожа Хината, как и прежде, видит меня насквозь. Мне не хочется подвергать ее лишним страданиям, тем более теперь, когда ей не удастся понять и оправдать меня в своих глазах, но повлиять на себя я бессилен. Единственное, что мне удается – это делать вид, что со мной все в порядке. И я буду поддерживать эту маску столько, сколько смогу.
***
Факелы тихо потрескивают, освящая низкий влажный потолок и крутую, грубо высеченную в камне лестницу. Коридор сужается, воздух, пропитанный запахом сырости и прелой земли, – вдоль, с обеих сторон, проходят подземные воды - становится тяжелее, темнота смыкается позади меня, колеблющийся на стенах огонь едва прореживает ее. Я нашариваю руками стену, напрягаю глаза, чтобы различить очертания ступенек и иду вперед, на тихий перестук деревянных подошв.
Наконец, господин Хиаши выходит на круглую, выложенную рунической мозаикой площадку. Под купольным потолком блуждают голубоватые сферы, испускающие холодный лезвиеобразный свет. Воздух здесь уже иной – прохладный и сухой. Высокие гладкие стены испещрены письменами, смысл которых туманен. Они кажутся мне смутно знакомыми: стоит посмотреть чуть подольше, как начинает казаться, что их значение предстает перед глазами, точно загораясь во тьме, но одновременно голову точно стискивают металлические обручи, и я отвожу взгляд.
Я знаю, что в эти стены были заживо вмурованы мятежники и предатели, чтобы их неуспокоенные души не знали избавления от мук даже в загробной жизни. Еще я знаю, что если долго смотреть на покрывавшие их символы, то можно лишиться рассудка. Но это случится только в случае, если жажда забвения пересилить жажду жизни.
Господин Хиаши некоторое время безмолвно озирает величественную и мрачную залу, а потом идет вдоль одинаковых стеллажей, мимоходом рассказывая о книгах и свитках, которые на них покоятся. Я все старательно запоминаю, потому что ни на одном стеллаже нет разъяснительной таблички, а все обложки обтянуты в одинаковую кожу с костяными корешками. Я стараюсь не думать об их прежних обладателях.
В моей семье об этой библиотеке ходит много слухов. Говорят, в некоторых книгах содержатся тайные знания о силах, не принадлежащих этому миру. Нам, членам младшей семьи, не разрешено входить сюда, поэтому никто не знает правды. Доступ в библиотеку закрыт даже старшей семье, за исключением главы клана и его наследников, готовящихся к Церемонии Наречения.
Из-за несчастия с госпожой Хинатой, господин Хиаши на собрании глав обеих семей объявил меня своим преемником. Не могу сказать, что это стало для меня неожиданностью. Заявление господина Хиаши вызывало во мне мстительную радость – наконец, после сотен лет унижения, моя семья обретет несправедливо отобранный статус. Младшая ветвь перестанет находиться на положении слуг. Я был так счастлив, что почти забыл о бедной госпоже Хинате, о завете отца всегда защищать ее.
Но, думаю, меня можно понять?
Господин Хиаши останавливается и кивает головой на костяной стол, заваленный пожелтевшими, ветхими рукописями. Над столом висит, подрагивая, голубой шар, освящая хронику от зарождения клана Хьюга до вхождения в состав скрытой деревни Листа, написанную витиеватым старым письмом.
- Изучи их все досконально, - говорит господин Хиаши. Его глаза цепко исследуют мое лицо, и мне стоит больших трудов оставаться невозмутимым. Я низко кланяюсь и разгибаюсь лишь тогда, когда стихает дробный стук деревянных подошв его туфлей.
***
Затемно я и госпожа Хината покидаем Дом. Во дворе кто-то из моих братьев окликает нас. Я не вижу его – только нечеткий силуэт, мелькающий между деревьями. Он ныряет в заросли, ведя нас скрытой тропой, а когда листва расступается, открывая лес на пригорке, беззвучно исчезает.
Я втягиваю в себя воздух, беззвучно выдыхаю, и возобновляю шаг – я удивительно спокоен. На стволах деревьев у самых подступов к лесу горят фонари, словно приглашая, заманивая. Я оглядываюсь, бросая на госпожу Хинату короткий взгляд. Ее наряд безупречен – белые одежды с тонким красным шитьем вдоль рукавов и ворота и россыпью разноцветных перьев на подоле. Волосы заколоты простым лаковым гребнем, а передние пряди обрамляют лицо, подчеркивая нежный овал, как у придворных женщин на старых гравюрах. Голова госпожи Хинаты низко опущена, отчего ее глаза кажутся темными и пустыми. Я давно заметил ее привычку погружаться в себя каждый раз, когда мы идем в храм, укрытый в самом сердце леса. Он был построен семьей Хьюга несколько поколений назад, когда старейшины и тогдашний глава поклялись Хокаге в верности.
Каждый год, в день Поминовения Усопших, моя семья и семья госпожи Хинаты посещают храм и молят предков о защите и покровительстве, об удаче в бою и здоровом потомстве.
«Духи пращуров всегда с тобой, они зорко следят за каждым твоим шагом. Будь храбр, чти законы клана – и тогда ты будешь благословлен ими. Несчастен тот, кого покинули предки – не будет ему счастья ни на одной земле», - любил повторять мне отец.
Когда он умер, я пытался найти причину, почему же мертвые оставили его, почему позволили погибнуть. Ребенком я понял, что они не имеют никакой власти над живыми, что бессмысленно уповать на тех, чье время уже ушло, а тем более – вверять чему-то подобному свою жизнь.
Мне становится смешно, когда я вижу своих братьев, склоненных в молитве перед алтарем. Мне хочется крикнуть им: «Разве вы не понимаете, что это совершенно бессмысленно? Разве то, что случилось с госпожой Хинатой, не говорит, что предкам нет дела до нас, живых?»
Но не в моих силах изменить того, что покорно вверять свою судьбу на волю на тех, кого нельзя привлечь к ответственности - в традициях моей семьи.
Лес гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Чужак, задумавший осквернить храм, легко заблудится. Независимо от времени суток там всегда царит полумрак: кроны столь густы, что солнечный свет не проникает сквозь них. Воздух влажный, с привкусом трухи, он стесняет дыхание и горчит на языке. Все звуки здесь тонут, словно в гнилом болоте, и я едва могу ворочать языком. Это еще одна особенность леса – стоит вступить на его земли, как тишина обрушивается неожиданно, точно зимние сумерки, и кажется, будто ты внезапно оглох. Это страшное ощущение, но я привык к нему.
А с наступлением ночи загораются фонари, и покрывающие кору деревьев особые печати, похожие на сложный изломанный узор, приходят в действие. Запечатанные духи вырываются на волю и слепо уничтожают любое существо, в котором есть хоть капля жизни. Никто не видел, чтобы наутро от чужаков отсталость хоть что-то.
Разумеется, на членов семьи Хьюга это не распространяется. Но я слышу, как нечто с тихим нежным свистом скользят холодным ветром в воздухе, беспокойно рыща в поисках добычи. Мне даже кажется, что я кожей ощущаю их голод. Вечный и неутолимый.
Дорога до храма прямая, как копье, и достаточно просторная, чтобы по ней могла пройти целая процессия. Я ускоряю шаг, различая между стволов деревьев очертания храма.
Мы проходим сквозь резные каменные ворота, покрытые мхом и оплетенные амулетами. Они слегка искрятся, едва мы вступаем на священную территорию, и это значит, что больше никто и ничто на свете не сможет проследовать за нами.
Высеченный из белой древесины, на полуметровом каменном постаменте, храм таится под багровой сенью деревьев, крошечный и яркий по сравнению с этими многометровыми великанами, точно постаревшая, но по-прежнему красивая женщина в окружении взрослых сыновей. Похожие на гроздья спелых ягод, круглые маленькие фонари плющом увивают двухъярусную пагоду.
Меня охватывает волнение, я чувствую, что кто-то наблюдает за мной из-за стен, кто-то, поселившийся в храме с того момента, как он был возведен. В этом взгляде нет ни враждебности, ни дружелюбия, только ненавязчивый интерес. Мне с трудом удается оставаться спокойным. Я так сосредотачиваюсь на своих ощущениях, что не сразу замечаю, как госпожа Хината выводит на моей ладони какие-то символы. Я вскидываю глаза и замечаю на ее лице напряженное осмысленное выражение. На мгновение мне кажется, что я вижу прежнюю Хинату, и эта мысль заставляет мое сердце учащенно биться, а ноги подгибаться, как от неожиданного удара.
Я вырываю руку и пячусь назад, едва удерживая равновесие. Волосы падают мне на лицо, закрывая глаза, поэтому я не уверен, что видел, как на долю секунды лицо Хинаты исказила мука.
Я нагибаюсь, делая вид, что не могу отдышаться. Я отчаянно боюсь смотреть на нее, так же сильно, как хочу этого.
Мне хочется умереть.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я смог взять себя в руки. Выпрямившись и низко опустив голову, я снимаю с плеча сумку и достаю ворох одежды, пропахшей благовонным дымом сандала.
Несмотря на то, что госпожа Хината лишилась рассудка, она по-прежнему остается каннуси храма. При жизни никто не вправе сместить ее с этой должности.
Я должен одеть ее в священные одежды прежде, чем мы ступим внутрь.
Госпожа Хината не сопротивляется. Кажется, она стала еще безвольней, чем прежде. Я никогда не видел, чтобы она настолько была не похожа на человека.
Я никогда не думал, что буду настолько безразличен к ней.
Даже когда я касаюсь ее обнаженной кожи и волос, мои руки остаются холодными. Возможно, я действительно уже мертв. Эта мысль не вызывает во мне ни сожаления, ни горя.
Я вновь беру госпожу Хинату за руку, и мы поднимаемся по широким ступеням, мимо каменных истершихся статуй. Отовсюду веет тонким безликим запахом трав и воды, невдалеке журчит ручей, скрытый в бамбуковых зарослях, колыхаются в безветрии разноцветные ленты, прикрепленные у входа, и тихо позвякивают колокольчиками. Я отодвигаю деревянные створки, и мы входим в святилище, где над потолком, прикрепленные к балкам, висят вытяжки из трав. Разувшись, я веду госпожу Хинату к алтарю, высыпаю в небольшую медную жаровню смесь измельченных душистых корешков и листьев и даю ей маленький круглый веер. Госпожа Хината принимается послушно раздувать тонкую дымную струйку, и помещение медленно наполняется горьковатым, слегка землистым запахом. В это время я достаю из сумки ритуальную еду – белый вареный рис и вино.
В обязанности каннуси входит ублажение богов, поэтому раз в неделю госпожи Хината приходит в храм, наводит в нем порядок, зажигает благовония и возлагает на алтарь съестные подношения. Именно поэтому она никогда не ходит на долгие миссии – госпожа Хината прежде всего жрица, а только затем шиноби и дочь клана Хьюга. И смысл ее жизни состоит в служении Богу храма, а не Конохе. Но об этом известно лишь членам семьи и Хокаге. Чтобы держать свои службы в тайне от прочих, госпожа Хината вынуждена совершать их глубокой ночью.
Но из-за болезни госпожа Хината не способна в одиночку выполнять свою роль как каннуси, поэтому господин Хиаши велел мне помогать ей. Для члена побочной семьи стать приближенным жрицы так же немыслимо, как стать главой клана. Это величайшая честь для любого из моих братьев и сестер, но случилось так, что она досталась мне, человеку, которому подобное благословение в тягость.
Когда я осмелился спросить господина Хиаши, почему его выбор пал на меня, а не на маленькую госпожу Ханаби, он ответил, что духи благоволят мне, что я желанен им, раз смог самостоятельно изучить неизвестные, запретные для моей семьи техники и превзойти обеих его дочерей. Мне хотелось возразить, сказать, что я добился всего, что имею, своим талантом и упорством, но промолчал. Наверное, господину Хиаши легче думать, что возвышение младшей семьи над старшей – желание предков, а не его собственная вина.
Сегодня особенный день. По традициям нашего клана, каннуси, достигшая половозрелости, в час Крысы должна отправиться в храм и в лунном свете станцевать танец, название которому «Любование луной пятнадцатой ночи». Согласно преданиям, в эту ночь бог Цукуёми спускается на землю, чтобы полюбоваться танцем молодой жрицы. Считается, что если жрица будет достаточно искусна в танце, то ее семья проживет семь раз по семь тысяч счастливых лун. Если же нет, то семья и потомки жрицы не будут знать удачи и богатого урожая до следующего танца.
У меня нет никаких догадок относительно того, как госпожа Хината собирается выполнять этот ритуал. Все это смахивает на глупую унизительную шутку, и я не понимаю, почему господин Хиаши считает необходимым следовать этой традиции.
В любом случае, я сделал все, что от меня требовалось. Госпожа Хината продолжает раздувать дым, которого давно нет, – только угольки слабо тлеют на дне жаровни – поэтому я забираю у нее веер и усаживаю на подстилку. Она послушно подгибает под себя ноги и складывает худые руки на коленях, сцепляя пальцы и упираясь неподвижным взглядом в противоположную стену. На ней потемневшими от дыма красками изображены причудливо извивающиеся драконы, отшельники с крючковатыми лицами и вороньими крыльями, девушки с лукавыми глазами и лисьими хвостами, призрачные корабли и кошки, ходящие на задних лапах.
Я сажусь на пол и достаю два свертка с еще теплыми ароматными лепешками, разламываю одну и протягиваю госпоже Хинате. Она растерянно улыбается, а затем осторожно подносит ко рту и откусывает. Я жду, когда она поест, и только потом ем сам. За резной решеткой окна я отчетливо вижу чистое небо и полную, праздно сияющую луну, похожую на только что отлитую серебряную монету. На мгновения меня захватывает смутная тревога, и я невольно поворачиваю голову, чтобы взглянуть на госпожу Хинату. Ее глаза закрыты: нежные веки словно подсвечены изнутри голубым, а ресницы едва заметно подрагивают. Волосы разметались по длиннополой накидке, словно растекшиеся чернила на белом свитке. Она похожа на тех мистический существ, что украшают стены святилища, и я вдруг понимаю, что не могу ни оторвать от нее взгляд, ни просто пошевелиться.
Все происходит слишком неожиданно и слишком быстро. Воздух неестественно резко холодеет, и я совершенно отчетливо чувствую чужое присутствие – я не могу дать этому убедительное объяснение, просто твердо знаю, что существо, от которого исходит это невероятное давление, заставляющее меня ощущать себя совершенно беззащитным, появилось неслучайно и преследует определенные цели.
Я пробую активировать бьякуган, но не удивляюсь, когда мне не удается. Это означает, что ощущения меня не подвели. Здесь действительно кто-то есть.
Краем глаза я замечаю слабое движение. Госпожа Хината беззвучно поднимается и воздушной, летящей поступью вступает на середину. Ее движения плавны и неторопливы, в них нет ничего от неистовых плясок крестьянок. Наоборот, каждый ее жест перетекает в другой непринужденно и естественно, точно волны в океане.
Руки в широких рукавах взлетают и опускаются, волосы чернотой плещутся за спиной, скрывая белое лицо и плотно сжатые голубые веки. Одежды издают тихий шелест, похожий на шепот прибоя, и я закрываю глаза, усыпленный этим бессловесным голосом. Госпожа Хината продолжает танцевать, но теперь я не знаю, что это – явь, проникшая в сон или сон, притворившийся явью. Мое тело обмякло так, что я не могу пошевелить ни единым мускулом, даже пальцем. Я уже испытывал нечто подобное после боя с Кидомару, но, в отличие от того разрывающего изнеможения, эта слабость приятна – точно я покачиваюсь на волнах. Шелковых белых волнах ее широких рукавов.
Сознание путается и мутнеет, но я не придаю этому значения. Все для меня странным образом перестает иметь значение, как если бы я умер или сошел с ума. Единственное, что я могу делать – это смотреть, как танцует госпожа Хината, что я и делаю с блаженной дрожью во всем теле, трепетом и волнением в груди. И я уверен - если госпожа Хината прервет танец, то случится нечто ужасное. Это не поддается сомнению, как и то, что вслед за днем идет ночь.
Я плыву по темным волнам, окутывающим меня заботливо, как объятья матери, которых я никогда не знал. Я вижу ночное небо над своей головой, столь необъятное, что мне кажется, что океан лишь его продолжение, а, возможно, отражение, потому что здесь, на водной глади, тоже есть месяц – размытый, но яркий – и звезды, похожие на осколки. Я смотрю, как госпожа Хината на кончиках пальцев танцует на дорожке из лунного света, изгибая тонкий стан и простирая вверх руки, и чувствую, что еще немного – и я растворюсь, уйду под толщу воды, стану частью океана и чьим-то отражением.
***
Я просыпаюсь от того, что солнце ярко светит мне в лицо. По началу все перед глазами сливается сплошным желтым, но потом я начинаю различать очертания места, в которой нахожусь. Выхолощенная комнатушка с распахнутыми перегородками мне незнакома, но, взглянув на сад с каменными изваяниями тануки, я понимаю, что по-прежнему нахожусь в храме, в одном из жилых помещений. Я пытаюсь приподняться, но чьи-то проворные, пахнущие цедрой руки останавливают меня. Я поднимаю голову и только сейчас замечаю госпожу Хинату. Она сидит на краешке кровати и улыбается своей привычной, немного печальной улыбкой. Я открываю рот, силясь сказать (вот только сам не знаю что), но из горла вырывается лишь хрип. Госпожа Хината качает головой:
- Не нужно, брат Неджи. Ты потерял много сил.
Я жадно слушаю ее голос, который, как я считал, успел позабыть, но на самом деле помнил вплоть до малейшей интонации. И тем не менее, он кажется мне другим – более кротким и мягким, чем прежде. Впервые за последние месяцы я чувствую себя живым, точно растение, узнавшее тепло солнечных лучей.
Я смотрю на спокойное лицо госпожи Хинаты и пытаюсь найти в нем все ответы. Мне о многом нужно ее спросить, но вопросы могут подождать. Сейчас мне больше всего хочется смотреть на госпожу Хинату, что я и делаю с непочтительной откровенностью, неожиданно забыв, как это – оставаться безразличным в ее присутствии. Наверное, мой интерес и в правду выглядит двусмысленным, потому что госпожа Хината взвивается с места и бормочет что-то об укрепляющем отваре. Ее лицо красное до кончиков волос, но вместо привычного раздражения я чувствую облегчение.
Я действительно рад, что с госпожой Хинатой все в порядке.
***
- Это все потому, что ты плохо знаешь обычаи клана, - говорит госпожа Хината. – Ты ведь заметил, что обо мне никто не волновался? Это должно было тебя удивить.
Я соглашаюсь. Действительно, заметил, но не удивился. Поразительно, как госпожа Хината, такая проницательная, в некоторых вопросах осталась наивным ребенком.
- В том, что со мной произошло, не было ничего особенного. Это была традиционная подготовка жрицы к ритуалу. Духи забрали меня, чтобы обучить танцу, оставив пустую оболочку, - она на секунду замолкает, а потом смущенно улыбается и добавляет. – Было страшно, но твои визиты всегда подбадривали меня. Мне ведь известно обо всем, что происходило с моим телом, пока я обучалась.
Во взгляде Хинаты, обращенном ко мне, появляется что-то холодное, от чего мне становится не по себе. Я вспоминаю тот странный блеск, который я не раз замечал в ее глазах, но не решаюсь задумываться о том, как сильно на нее повлияла жизнь в иных землях.
- Мне никто ничего не объяснил, - я чувствую себя слегка уязвленным. У нас, в младшей семье, нет тайн от друг друга. Ненависть к старшей семье сделала нас сплоченными. Поэтому я не могу понять, почему мои братья и сестры были так единодушны в своем молчании.
Госпожа Хината накрывает мою руку своей узкой ладонью.
- Не сердись, брат. Они не имели права ничего говорить. Никто не имел, даже глава клана.
Я не могу припомнить ни единого раза, чтобы госпожа Хината называла своего отца иначе, как «глава клана» или «господин Хиаши». Прежде я считал, что она не делает этого потому, что он равнодушен к ней. Но сейчас мне вдруг приходит в голову, что, возможно дело в том, что это она уже не считает его своим отцом.
- Я не понимаю, - говорю я.
- Есть много вещей, о которых у нас в клане говорить не принято. По законам, рассказать тебе о сути ритуала, пока он не свершился, могли только родственники в соседних поколениях, - госпожа Хината замолкает, рассматривая молодые гинкго в саду.
- Понятно, - тусклым голосом отвечаю я. Мне не нравилось, когда кто-то пытался заговорить со мной о родителях; я не видел ничего трогательного и сближающего в таких беседах, во всяком случае, не более, чем в тыканье грязной палкой в неподжившую рану. Не то, чтобы я не любил вспоминать о них – откровенно говоря, вспомнить особо было нечего. Свою мать я не знал, но мне говорили, что она была очень тихой и болезненной женщиной, а отец умер, когда мне было совсем мало лет, и ярких воспоминаний о нем, кроме похорон, у меня не осталось. Тем не менее, я каждый год навещаю их могилы. Я не ухаживаю за ними, только приношу цветы и читаю молитвы, по-хорошему надгробия давно должны были затравенеть, если бы за ними не приглядывала госпожа Хината. Странно, но она делала это даже тогда, когда мы враждовали. Наверное, это был ее способ выразить свою благодарность.
Госпожа Хината искоса смотрит на меня.
- Злишься?
-Нет, - я вздыхаю. – Просто чувствую себя дураком.
Госпожа Хината щурится:
- Ну, это не смертельно.
- Значит, теперь ты мне все объяснишь? – я пытаюсь улыбнуться, но выходить натянуто.
- Конечно, - не задумываясь, произносит госпожа Хината. – Ты не представляешь, как сильно мне хотелось с тобой заговорить, когда ты приходил.
Она спохватывается и замолкает, слегка покраснев от собственной несдержанности. Я и сам немного удивлен, хоть и не могу не признать, что мне приятно слышать это.
Я думаю, о чем спросить в первую очередь, и вспоминаю о случившемся у входа в храм. Я могу поклясться, что действительно видел, как госпожа Хината на несколько секунд вернулась в тело.
Я невольно смотрю на выпростанную поверх одеяла руку и замечаю бледные, но различимые, похожие на шрам от ожога очертания слова «связывай».
- Ритуал совершается в одиночку, потому что неподготовленный человек не выдержит духовного давления и «расслоится». Проще говоря, его душа насильно покинет тело. Навсегда, - я и госпожа Хината некоторое время смотрим друг на друга. Я обдумываю ее слова и хочу кое-что спросить, но она меня опережает.
- Мне запрещено возвращаться в тело до срока, но иначе бы ты погиб, а я не могла этого допустить. К счастью, мне понадобилось немного времени, чтобы написать связывающее заклинание, так что «они» не заметили.
- Ты и колдовать умеешь? - я решаю поддаться на ее уловку.
- Немного, - сдержанно отвечает госпожа Хината.
Мы оба неловко замолкаем. Я морщу лоб – вопросы роятся в голове, и я пытаюсь поймать один, чтобы возобновить разговор.
- Что ты чувствовала, когда танцевала? – слова вылетают неожиданно, впрочем, мне действительно хочется услышать ответ госпожи Хинаты. Настолько, что, верно, я разочаруюсь, услышав, что для нее это было вроде летаргического сна.
Она долго молчит, с отстраненным видом кусая губы.
- Это было самое странное и непонятное из всего, что мне приходилось испытывать. Мне трудно подобрать слова… - она быстро слизывает выступившую на губе капельку крови. – Это все равно, пытаться описать ощущения ветра или воды. Наверное, самым правильным будет сказать, что во время танца я перестала быть человеком, поэтому я не могу подогнать свои чувства под привычные мерки. То, что со мной произошло, недоступно ничьему пониманию. Я и сама не понимаю, - госпожа Хината слабо улыбается. Ее глаза по-прежнему затуманены, будто видят то, что обычному взору увидеть не дано
- Действительно, очень необычно, - бормочу я, вспоминая свои собственные ощущения и признавая, что это не то, о чем можно легкомысленно болтать за чаем.
- Значит… можно заключить, что все прошло удачно?
Госпожа Хината кивает. Вид у нее при этом неуместно расстроенный.
***
Наш разговор продлился недолго, хотя я не могу вспомнить ни единого случая, когда бы мы говорили друг с другом так много. Госпожа Хината – одна из тех немногих людей, с которыми приятно молчать.
Я так и не спросил, зачем господину Хиаши потребовалось, чтобы я сопровождал ее. Мне показалось, что для госпожи Хинаты это стало большим облегчением.
Что касается меня, то злости я не ощущаю. Не думаю, что господин Хиаши пошел на это, чтобы предотвратить мое наречение. Я не испытываю иллюзий насчет его чувств по поводу того, что младшая семья скоро уравняется в правах со старшей, но я точно знаю, что гордость не позволила бы ему обставить мою смерть таким способом. Скорее уж он поверг бы меня в честном поединке.
Госпожа Хината провожает меня ровно до ворот храма и говорит то, что я никак не ожидал услышать.
- Я не могу идти дальше, - она произносит это тихим срывающимся голосом, почти что шепотом, но я замираю, точно оглушенный.
- Почему?
- Нельзя, - она не скрывает слез. – Я теперь прикована к этому месту до самой смерти.
Я молчу, а затем снимаю с плеч рюкзак и бросаю на землю.
- Тогда я тоже остаюсь.
Госпожа Хината качает головой и так ласково смотрит на меня, что я чувствую, как меня начинает колотить дрожь.
Нет. Нет. Нет.
Я делаю несколько шагов вперед и обхватываю госпожу Хинату руками, смыкая пальцы на спине.
- Глупости, - мои губы рядом с ее маленьким ухом. Я хочу добавить что-то про нелепые традиции, но слова застревают у меня в горле, поэтому я лишь крепче сжимаю ее, не зная, какие еще привести доводы.
Госпожа Хината плачет, прижавшись лицом к моей рубашке, а я растерянно провожу рукой по ее мягким волосам, раздавленный мыслью, что я в первый и последний раз обнимаю ее.
- Уходи, - твердо говорит она, продолжая стискивать ткань рубашки.
Я подчиняюсь и разжимаю руки. Некоторое время мы стоим, прижавшись друг к другу, потому что никто не решает сделать шаг назад, затем госпожа Хината отстраняется, закрывая лицо цветными рукавами.
Я смотрю, как она, пошатываясь, бредет в сторону храма. Притаившийся в тени деревьев, увитый погасшими фонарями, он кажется похожим на зловещее существо, поджидающее свою жертву.

@темы: наруто, неджи/хината, фанфик

---

Можете считать меня ебанутой, но меня люто-бешенно торкает с пейринга Бьякуя/Ханатаро.

док, это лечится?

@темы: ололо, bleach

---

Самая первая и самая любимая игра. Играла долго, несколько месяцев. Да что там, Zanzarah и с кодами за неделю не пройдешь. В мир погружаешься полностью - и во много благодаря захватывающему сюжету, красивому разнообразному сеттингу и мелодичным остам.
На некоторые моменты реагировала очень остро - может, сказывалась неопытность и неискушенность (впрочем с тех пор особого опыта и искушенности так и не прибавилось, лол). Но когда запускала игру, все остальное переставало существовать. А потому, что сделано с любовью и душой.



Интересный контраст - мир Эмми серый и невыразительный, в то время как Занзара - яркая, солнечная и таинственная.

@темы: игры, Zanzarah

---

нытье

Значит сегодня глава гильдии завел со мной серьезный разговор. На повестке дня встала моя вопиющая неразговорчивость. Окей, я посчитала бы наезд оправданным, если бы все гильдийцы активно чатились. Так нет же - общаются три с четвертью калеки (при том, что я не понимаю и половины из того, о чем они пишут), остальная часть молча задрачивает, не утруждаясь приветами и гудбаями (я, кстати, утруждаюсь, бгг). Но крайней оказалась почему-то я. Зашибись, блин. скокаможнозаебалисукисилмоихнет
В очередной раз убеждаюсь, что интровертам на этой планете делать нечего.
П.С. Логичный вопрос - раз не любишь болтать, так играла бы соло. Но вся проблема в том, что в айоне я новичок, всех особенностей не знаю, вот и прибилась к более опытным игрокам. Надеялась на быстрый кач, халявный годный шмот и пухи. А в итоге...ну вы поняли, лол.

@темы: aion, бла бла бла

---

Меня напрягает игровой жаргон. Нет, понятно, что глупо расписывать то, что можно сказать одним словом, да и возможности зачастую нет, но хронические нубасы вроде меня из-за этого могут оказаться в неприятной ситуации (реале, я иногда читаю чат и нихуяшечки не понимаю). Вот сегодня ходила с группой в тренировочный лагерь, все нормально и вдруг мне выдают - "нахуя сбиваешь слип?". Конечно, умный человек мог бы догадаться по смыслу, что это значит, но так как у меня в стрессовой ситуации начисто отшибает мозги, что это такое (ну да, sleep я знаю, а слип - тут уж простите-извините) и, соответственно, как его не сбивать я не поняла, а спросить стремно.
В итоге дальше играла отвратительно - единственную два раза выпилили (при том, что в группе самого высокого лвл была) и вместо того, чтобы ждать реса от хила с дуру переместилась в другую локацию (кстати, потом быстро вернулась, лол). Удивляюсь, как меня после этого из группы не вышибли, все равно толку от меня не много (я нуболук).
Бля, вот же ебаный стыд. Словами не сказать.
Аватарка рандомная, что символизирует.

@темы: aion, MMORPG, стыдобища, бла бла бла

---

Посмотрела фильм «Жестокая игра». Даже не знаю, как писать отзыв, потому что в моей голове сейчас полная неразбериха, поэтому все, что будет написано ниже, не более чем субъективное и сумбурное мнение человека, которому сильно понравилось.
Единственное, что я могу сказать с совершенной уверенностью: «Жестокая игра» - это самый красивый и пронзительный фильм о любви. По крайней мере для меня, потому что многие найдут его мерзким и аморальным. И я не собираюсь осуждать этих людей, так как «Жестокая игра» - картина провокационная, шокирующая, дерзкая и по-настоящему культовая. Про такое кино говорят, что его можно любить, можно ненавидеть, но равнодушным оно не оставит никого. Слишком уж острые, спорные и откровенные темы там поднимаются.
Итак, собственно, о чем фильм «Жестокая игра»? Если передать сюжет словами, то получится пошло и глупо. Но с другой стороны, так и «Горбатой горе» можно сказать, что это фильм о двух педиках. Короче для меня «Жестокая игра» в первую очередь кино о том, что любовь ДЕЙСТВИТЕЛЬНО сильнее любых предрассудков. Честно, мне совершенно не хочется зацикливаться на внешних аспектах, искать политический подтекст, рассуждать о морали и о том, насколько такая ситуация правдоподобна. Я так же не могу сказать, что мне понравился этот фильм, потому что мне так интересна гомосексуальная тематика. Да нет. У меня просто нет в этом плане предрассуждений, не более. Когда я смотрела этот фильм, я видела не мужчину-натурала и транса, я видела двух людей. Чертовски хороших людей, между прочим. Потому что Дил – это действительно нечто. Она красива, обаятельна, харизматична, остроумна, и – невероятно сексуальна. Ума не приложу, как, боже мой, как Джей Дэвидсон смог сыграть женщину настолько убедительно и правдоподобно, что она кажется лучше любой настоящей женщины? Не знаю, как Дил представляется в глазах мужчин-зрителей, но по мне она - шикарна. Честно, никогда не видела настолько притягательного образа, а если и видела, то Дил затмевает всех. В нее просто не возможно не влюбится. Сильная, независимая, прямолинейная (нет в ней совершенно этого придурочного "угадай, о чем я думаю") – по настоящему классная-, но вместе с тем способна полюбить человека только за то, что он нежен и добр с ней, без оглядки на толщину кошелька и внешность.
Что же касается Фергюсса-Джимми, то он, выражаясь словами Дил – «настоящий джентельмен». Вообще, Стивен Ри вызывает глубокое уважение уже тем, что, имея семью, статус в актерской среде, вообще согласился сниматься в этом фильме, целовать парня, притом, что на дворе 90-е, и подобная роль могла поставить крест на его карьере. Да что там, сюжет «Жестокой игры» и по сегодняшним меркам остается немыслимым.
Не знаю, насколько верно я могу судить о правдоподобии поступков Фергюсса-Джимми, но у меня не возникло ощущения надуманности. Он был по-настоящему мил и добр Дил, но при этом чувствовалось, что ему не скоро удастся смириться с ее «маленьким секретом». По-сути в этой ситуации он повел себя наиболее реалистично. Хоть ему и противно, он все равно не может поделать с собой – Дил притягивает его, как магнит. Но, вместе с тем, относится к ней, как прежде, как к женщине, т.е. свободно целовать и обнимать он тоже не может.
И все-таки я приведу краткое содержание.
"Возмутительная игра" - фильм многоплановый, но ведущий его мотив - любовь мужчины, члена Ирландской Республиканской Армии к женщине, которая в действительности женщиной не является. Стивен Ри - тот самый мужчина, Джей Дэвидсон - та самая женщина. Или, точнее, Дэвидсон - та самая "не женщина". Он играет трансвестита по имени Дил, который/которая днем работает парикмахером, а вечера проводит в баре, называемом "Метро", где, лениво потягивая свою любимую "маргариту", иногда, как "другие девушки", развлекает посетителей песнями. Ри играет "борца за свободу" по имени Фергюс, который рвет связи с ИРА и своей прежней любовницей, сыгранной Мирандой Ричардсон. Фергюс и Дил встречаются в Лондоне. Причем Фергюс не догадывается, что его "экзотический цветочек" в действительности является мужчиной, пока истина самым откровенным образом не предстает его глазам. (с) взято с сайта Black&White.
П.С. Все-таки у Дил – офигенные ноги.
П.С.С. Саундтрек - прекрасен.

@темы: кино, бла бла бла

---

Я так так домашнее животное...хотела

NO PETS ALLOWED (Animation feature film) from Josep Pozo on Vimeo.

@темы: видео, глубокомысленное: гыыы

---

да, я слоупок

@темы: видео

---

Название: Беглецы
Автор: Ёкай
Бета: Memfis.
Пейринги: Канда|Миранда, намеком Мари/Миранда
Персонажи: Канда Юу, Миранда Лотто, Нойз Мари, НЖП и НМП
Рейтинг: R
Жанр: angst, romance, hurt|comfort
Статус: Закончен
Размер: Миди
Дисклаймер: Не корысти ради, а токмо волею торкнувшей мя музы.(с)
Размещение: Нельзя
Предупреждения:
1. Некоторые факты из манги игнорированы в угоду сюжета.
2. Возраст героев на три года старше, чем в манге.

«Leges bello siluere coactae»
Война вынуждает законы молчать.

Глава 1
Миранда посмотрела на часы: было уже без четверти полночь. Она загнула уголок страницы у книги, которую читала, отложила на прикроватную тумбу, а затем выключила ночник. Немного помассировав уставшие глаза, она спустила ноги с кровати и, нащупав босыми ступнями домашние тапочки, подошла к окну. Ставни были распахнуты настежь, тюлевые занавески чуть шевелились от легкого бриза.
Летняя ночь была ясной и свежей. На прозрачном темно-синем небе - тонкое полукружье месяца и дымчатые облака. Внизу, под пологим пригорком, на котором стоял дом с мезонином, простиралась линия побережья, влажно блестевшая там, где песка касался пенный прибой, и шумело море с витым мостиком на мерцающей глади.
Миранда некоторое время стояла без движения, облокотившись о подоконник и с наслаждением вдыхая прохладный воздух, несущий смешанные запахи пряных растений из сада, разбитого возле дома, а потом отошла к комоду. Заколов цветными шпильками отросшие до пояса волосы, – результат нечаянно опрокинутого на себя зелья Комуи - опустилась обратно на кровать.
Часовая стрелка замерла на цифре двенадцать, секундная мерно отсчитывала последнюю минуту.
Лежа с закрытыми глазами, Миранда не пыталась прислушиваться ко всяким звукам, как делала первое время, а расслабленно внимала отдаленному плеску волн.
Он никогда не опаздывал
Вскоре она почувствовала, как прогнулась под весом другого человека перина, ощутила мимолетное прикосновение пальцев к своей щиколотке. Затем чужие руки беспрепятственно скользнули вверх по ноге, взялись за подол ночной рубашки и вздернули ее до ключиц.
Миранда открыла глаза и посмотрела на Канду, который навис над ней, продавливая коленями мягкое одеяло. Его распущенные волосы ложились на ее грудь и плечи, а грубая ткань тренировочных брюк слегка царапала ее нежную кожу на внутренней стороне раздвинутых бедер.
Привычным движением Канда свел руки Миранды над ее головой и сжал оба запястья – сильно, но не больно. Освободился от штанов, развязав длинный пояс, и подался вниз, чтобы Миранда могла положить ноги ему на плечи.
Они проделали это в абсолютном молчании, не прибегая к ласкам и не обменявшись взглядами. Действия Канды были четкими, последовательными, бесчувственными. Он никогда не позволял себе ни поцелуев, ни объятий, ни лишних прикосновений, оставаясь сдержанным даже в такие минуты. Казалось, чем ближе они были телесно, тем больше он леденел изнутри, словно пытаясь защититься. Как будто его душа покидала тело, оставляя пустую оболочку с остекленевшими глазами.
Миранда сильно сомневалась в том, что такой бесстрастный секс действительно доставлял ему удовольствие. Сама она не чувствовала ничего, кроме боли в затекших лодыжках, впивавшихся в кожу острых пальцев и тепла от лихорадочного быстрого дыхания возле мочки уха - уже под конец, когда самоконтроль Канды все-таки давал трещину.
Впрочем, отсутствие физического наслаждения с лихвой компенсировалось самим фактом сношения с Кандой. Порой в полумраке комнаты Миранде удавалось различить очертания его худощавого крепкого тела, выхваченную лунным светом меловую белизну кожи, крепко зажмуренные глаза и проступивший на щеках багрянец. И тогда Миранда чувствовала какую-то двоякую, тесно переплетенную со стыдом радость от того, что это происходит именно с ней. Что Канда вот уже с месяц каждую ночь в установленное время пробирается в ее комнату и проделывает то, в чем такой человек, как он, казалось, вообще не должен испытывать потребность. Но он испытывал, и Миранде этот факт представлялся невероятным. Особенно при свете дня, когда Канда относился к ней с полнейшим равнодушием и пренебрежением. А если им случалось столкнуться в пустом коридоре, то он, не сбавляя шаг и не оборачиваясь, проходил мимо.
Миранда помнила тихую фразу, брошенную Кандой в самый первый раз: «Расскажешь кому – убью». Поэтому она не осмеливалась задать все те логичные и уместные, на ее взгляд, вопросы, которые вертелись на языке. В особенности: почему он выбрал именно ее?
Самый правдоподобный ответ Миранда видела лишь в одном: она единственная знакомая ему совершеннолетняя женщина-экзорцист*. Смелую мысль, что Канда просто-напросто посчитал ее достаточно привлекательной для себя, Миранда отмела сразу.
Наконец Канда сделал последний толчок и, хватая ртом воздух, сполз на Миранду. Отяжелевший и обессиленный, распространявший сумасшедший жар, он широко раскинул руки и уткнулся мокрым от пота лицом в разметавшиеся по подушке волосы.
Миранда чувствовала, как сильно бьется его сердце, как тщетно он пытается выровнять учащенное дыхание. Казалось, если сейчас нападет акума, Канда не сможет заставить себя и пошевелиться. Даже во сне он не бывал так расслаблен и беззащитен.
В такие моменты Миранде особенно сильно хотелось дотронуться до Канды, бездумно провести ладонью по покрытой испариной спине, вычертить похожие на арабские письмена линии на ложбинке между лопатками. Запустить пальцы в разметавшиеся волосы – влажные, спутанные и пахнущие чем-то горьковато-резким, вроде полыни. Сделать хоть что-то, что было не дозволено другим людям в его отношении.
Но такие минуты слабости всегда проходили быстро.
Канда с усилием отстранился, оделся, подвязал волосы, прикрепил к поясу ножны с Мугеном (причина, по которой он каждый раз брал с собой катану, для Миранды оставалась загадкой) и вышел, не взглянув на нее и не сказав ни слова.
Как всегда.
Миранда засунула руку под подушку, достала несколько салфеток и принялась, морщась, приводить себя в порядок. Затем она перестелила кровать, и, скомкав испачканный пододеяльник, на цыпочках прокралась в уборную. Там она потихоньку помылась, наскоро прополоскала белье и развесила его на сушилке.
Вернувшись в спальню, Миранда нырнула под льняное одеяло и замерла, невольно прокручивая в голове произошедшие события. Она уже привыкла к безразличию Канды, так что если в ее душе и была какая-то обида, то она была слабо ощутимой. Миранда считала, что осуждать может только саму себя, потому что никогда не противилась этим встречам.
Миранда всегда думала о себе, как о добропорядочной и воспитанной женщине. В свое время она получила классическое образование, неплохо разбиралась в еде, музыке и литературе, отдавая предпочтение французским романистам, была интересным собеседником и старалась неукоснительно следовать правилам приличия. Даже мечтала Миранда о том, о чем положено мечтать порядочной немецкой женщине, а именно о крепком браке с достойным человеком, двух послушных детях, мальчике и девочке, и добротном фахверковом доме в Эрфурте, где они прожили бы спокойную жизнь, полную незатейливых радостей.
С недавних пор эти образы проступали перед внутренним взором гораздо чаще, ярче и детальнее. То, что прежде не имело четкого образа, приняло конкретные очертания. Миранда чувствовала тихую радость, когда представляла, как каждое утро приходила бы на базарную площадь торговать цветами и травами, которые вырастила в палисаднике, как вместе с семьей посещала бы воскресные мессы в соборе Святого Северия, как ее муж, забрав в хвост длинные волосы, строгал бы доски для детских качелей… Она старалась не шевелиться, чтобы не развеять эти хрупкие мечтания.
Именно поэтому Миранда не пыталась противиться свиданиям с Кандой, хоть и прекрасно осознавала, что немое одобрение и попустительство им недопустимо для незамужней женщины и порочит ее репутацию.
Порой Миранде становилось мучительно стыдно, и она твердо решала порвать недостойную связь, но каждый раз при взгляде на Канду лишалась уверенности. Все прежние доводы, казавшиеся рассудительными и здравыми, теряли значимость, меркли перед страхом потерять недолгие моменты близости, а вместе с ними и надежду, что однажды они перерастут в нечто большее. В тонкое золотое колечко на пальце, в синие волосы на любимом кипарисовом гребне и в восточные рубашки среди чопорных английских платьев.
Миранда точно не знала, когда полюбила Канду. Порой ей казалось, что она любила его всегда – и поэтому так равнодушно относилась к другим мужчинам. В ее душу еще в далеком детстве запал образ мальчика с глазами, похожими осколки льда, с которым никто не мог соперничать.
Миранда с час проворочалась, пытаясь заснуть, – в последнее время ее мучила бессонница – а потом включила ночник и протянула руку за книгой, планируя оставшиеся до утра часы провести за «Консуэло».
***
Вот уже с неделю Канда, Мари и Миранда пребывали в маленькой, не отмеченной на карте портовой деревушке, затерянной где-то в Средиземноморье. В официальной версии, которую Комуи представил вышестоящему начальству, значилось, что специалисты научной группы засекли в этом регионе подозрительную активность, которая могла оказаться Чистой Силой, и потому решено было отправить команду экзорцистов на ее поиски.
На самом деле миссия была фиктивной. Основные сражения остались позади, и война перешла в затяжную стадию локальных освободительных конфликтов. Официально боевые действия по-прежнему шли по западным и восточным фронтам, там, где были сконцентрированы основные силы врага, однако теперь их действия больше носили оборонительный характер. С каждым месяцем противник отступал в глубь материка, где его в конечном итоге должны были взять в кольцо и уничтожить войска Ватикана.
В связи с этим было решено дать экзорцистам короткий отдых вдали от разворачивавшихся военных кампаний. Первоначально вместе с Кандой и Мари должен был ехать Чао Джи, но беднягу серьезно контузило в одной из битв, поэтому его место заняла Миранда.
Они поселились в доме сеньоры Бачи Каваллини, которая водила близкое знакомство с маршалом Тидоллом. И хотя выйти за него замуж в свое время она отказалась категорически, на их дружбу это не повлияло. Поэтому сеньора Бачи охотно согласилась принять у себя учеников маршала и обеспечить всем необходимым.
Миранда с четверть часа крутилась у зеркала, примеряя купленную Линали на неизвестно откуда взявшиеся деньги одежду. Ли считала, что у подруги слишком консервативный вкус, но при этом слишком хорошая фигура, поэтому в последний момент перед отъездом подменила чемоданы. Когда Миранда принялась распаковывать багаж, то вместо платьев в коричнево-палевой гамме, купленных в магазине уцененной одежды, обнаружила костюмы с плотно прилегающими лифами, маленькими жабо и юбками-футлярами до колен, платья в морской расцветке с широкими шелковыми юбками и плиссированными сборками, а также платья с тугими корсетами, узкими рукавами и высокими турнюрами. Не забыла Ли и про шляпки, отделанные матерчатыми цветами, перьями страуса и цапли, лентами из газа и тюля, и про разноцветные остроносые сапожки на низком каблучке с цветочной вышивкой.
Миранда терялась в догадках, думая, кого, по расчетам Линали, она должна очаровывать этими дорогими нарядами.
Спустившись на первый этаж, Миранда отправилась на кухню, чтобы выпить немного кофе перед уже вошедшей в привычку утренней прогулкой. Сеньора Каваллини обожала кофе, а потому молола и варила его сама. Под банки с зернами из Филиппин, Индии, Колумбии, Мексики и Бразилии у нее был выделен отдельный навесной шкафчик.
Зайдя в продолговатое помещение с дверью, ведущей в патио, Миранда увидела за большим столом Тито, тринадцатилетнего внука сеньоры Бачи. Он сидел, закинув ноги на столешницу, и грыз тыквенные семечки, при этом разглядывая какие-то цветные картинки. Заметив Миранду, он быстро спрятал их под лежащее рядом соломенное сомбреро.
-Доброе утро, сеньорита, - бодро воскликнул Тито, блеснув белозубой улыбкой и поспешно убирая худые ноги со стола.
-Привет, милый, - Миранда не удержалась и легонько потрепала мальчика по жестким черным вихрам. Тито терпеливо снес ласку и вежливо улыбнулся.
-Кто-нибудь еще встал? – поинтересовалась Миранда. Она засыпала молотые зерна в турку, поставила ее на огонь и достала из буфета фарфоровую чашку из сервиза, предназначенного для гостей.
-Бабушка копается в саду, а больше я никого не видел.
-Ммм…- протянула Миранда, размышляя о том, куда мог направиться Мари. С Кандой-то все понятно: упражняется на берегу с катаной. Он совсем не умел отдыхать.
-А ты опять пойдешь гулять по пристани?
-Ага, - рассеянно кивнула Миранда, размешивая сахар и по-прежнему думая о Канде. Она представляла, как взметается белой бахромой песок вокруг его ступней, как вьется тугой лентой длинный хвост, как Муген с ослепительно сверкающим на солнце лезвием вычерчивает дугу, со свистом рассекая воздух – а вместе с ним и воображаемых врагов. Миранда будто бы видела перед собой сосредоточенное строгое лицо Канды с полуприкрытыми раскосыми глазами, слышала короткое гортанное рычание, вырывающееся сквозь плотно сжатые губы.
-Скукота, - заявил Тито и, нахлобучив на голову шляпу, выскользнул во внутренний дворик. Несколько раз между финиковых пальм мелькнула его коричневая спина в безрукавке.
Миранда допила кофе, с трудом подавив желание прокрасться к мезонину и тайком понаблюдать за тренировками Канды. Перед тем, как покинуть дом, она долго и смущенно поправляла перед зеркалом кремовую шляпку-кибитку, отделанную по нижнему краю тульи густо сосборенным ромбами из легкой ткани.
Несмотря на то, что до пристани было не более десяти минут ходьбы, Миранда умудрялась растягивать эту прогулку до получаса. Осторожно ступая по извилистой пологой тропинке, ведущей к просторной проселочной дороге (вилла Каваллини располагалась в отдалении от деревушки, на широком скалистом пригорке, покрытом низкой клочковатой травой), Миранда не уставала любоваться живописными пейзажами.
Справа виднелись волнообразные гряды холмов, припорошенные ватными комьями низких облаков, слева нависала над морем многокилометровая цепь утесов и скал, поросших пиренейскими пихтами и соснами и щерящихся белыми каменными зубьями в мшистых деснах. Они непрерывно чередовались с пустынными белыми пляжами, крошечными бухтами и укромными лагунами, отделенными от моря узкими полосами коралловых рифов. Вблизи, наполовину скрываемые набегавшими волнами, торчали валуны, похожие на наконечники исполинских копий, чье древко ушло глубоко под землю.
В одной из гаваней раскинулась деревушка: россыпь маленьких выбеленных домиков с пущенным по стенам девичьим виноградом за низкой кирпичной стеной.
Это поселение было основано в качестве фактории группой мелких европейских фирм, закупавших в Сицилии хурму, оливковое масло и марсалу. Порт процветать не процветал, но вполне успешно удерживался на плаву до тех пор, пока тридцать пять лет назад все местное население не было найдено утонувшим. Тела пяти дюжин человек в одежде для фиесты вынесло утренним приливом на берег.
Среди погибших числился и муж сеньоры Бачи, дон Каваллини. Его труп так и не нашли. Предположительно, он был унесен сильным течением в открытое море.
Прибывшая в городок следственная группа не сочла нужным проводить расследование и закрыла дело, зафиксировав в документах произошедшее, как случай массового самоубийства.
Несмотря на запустение и мрачную историю, городок не утратил провинциального диковатого очарования. Рядом с заброшенными домами по-прежнему росли и плодоносили апельсиновые деревья, отбрасывая шевелящиеся тени на беленные каменные ограды. Улицы были узкими, прохладными и походили на коридоры лабиринта. Лишь главная площадь, вымощенная мозаикой, могла вместить большое количество людей. В центре ее размещался высокий многоструйный фонтан со скульптурой молодой женщины, которая держала на плече амфору с оливковым маслом. По левую и правую стороны – множество лавчонок под навесами из дешевой ткани, прежде торговавших нехитрыми товарами: кухонной утварью, домашним вином, табаком, плохо скроенной одеждой, коврами, подушками и пестрыми гамаками для патио.
А впереди, в нескольких десятках метров, располагалась широкая пристань, заставленная бочками под мелкую рыбешку, гарпунами, мотками веревки и рыболовными сетями. К деревянному причалу были пришвартованы принадлежавшие иностранным компрадорам шлюпки и суденышки с двумя-тремя мачтами, спущенными парусами, висящими на носу ржавыми якорями и незамысловатыми названиями на боках, вроде «Карлос».
Миранда приблизилась к деревянному столбу, на который были нанизаны спасательные круги, и присела на корточки. Небо на горизонте плавно переходило в аквамариновые морские степи, более темные вдали и зеленовато-прозрачные у пирса. Солнца видно не было.
Через несколько минут у Миранды затекли ноги, и она опустила их в воду, предварительно повозившись с шелковыми ремешками туфелек. Отражение худых лодыжек и ступней с длинными пальцами на водной глади искривляла непрерывно пробегавшая по ней рябь, так что ноги походили на две белые извивающиеся змеи.
Миранда прижимала ладони к нагретым сосновым доскам и по телу прокатывались то тепло, то холод.
Миранде нравилось это ощущение, как и чувство уединения. Как будто ее окутало плотным непроницаемым коконом, и она на время исчезла из этого мира, оставляя позади все будничные переживания и заботы.
Только здесь, сидя на пирсе и легкомысленно болтая ногами так, что соленые брызги попадали на брюссельское кружево, Миранда переставала в тысячный раз до головной боли обдумывать ситуацию, в которой оказалась, и строить мрачные догадки, что случится, если все выплывет наружу.
Порой Миранде казалось, что ее сознание – это мишень, которую нашпиговали дротики-страхи. Некоторые из них были крупными, иные – поменьше. Например, страх посмотреть в глаза членам Черного Ордена, когда они обо всем узнают, был куда меньше страха встретиться в тот момент взглядом с Кандой, по крайней мере потому, что она знала, какие эмоции увидит на лицах первых.
Внезапный громкий плеск привлек внимание Миранды. Она повернула голову и увидела в нескольких метрах от себя незнакомого человека. Он опустился на колени и низко нагнулся над водой, пытаясь выловить круглую деревянную табакерку из темного дерева, выполненную в форме черепахи. Длинные седые патлы старика мотались из стороны в сторону по мере того, как он совершал хватательные движения шишковатыми пальцами с длинными грязноватыми ногтями. Желтый бархатный сюртук, протертый на локтях, нелепо задрался, демонстрируя веревку, которой были подвязаны мешковатые коричневые брюки. Рот старика был слегка приоткрыт, по впалым щекам катились капельки пота; каждый раз, когда старику не удавалось подцепить табакерку, он делал судорожный вздох и издавал натужный хрип, походивший на ругательство вроде «карамбы».
Миранда, не шевелясь, заворожено смотрела на сражение старика, на то, как он опускается все ниже, не замечая, что его соломенная шляпа соскользнула с головы и приземлилась на доски.
Наконец, едва ли не окунув кончики волос в воду, старик неловко чиркнул ногтем о узорную крышку табакерки, так что невольно оттолкнул ее еще дальше от себя.
«Ну, теперь точно не дотянется», - отстраненно подумала Миранда.
Старик испустил отчаянный вопль и разразился яростными проклятьями, бессильно потрясая в воздухе кулаками. По его щекам вместе с потом покатились крупные мутноватые слезы.
Миранда легко соскользнула с пирса и вскрикнула от испуга, провалившись в воду по пояс – на одно мгновение ей почудилось, что она уйдет с головой.
Песок под ступнями был мягким, рыхлым и неприятно вязким. Медленно, с усилием совершая каждый шаг, Миранда двигалась к черепахе, безвольно покачивавшейся на волнах.
Она казалась живой и будто выжидающе смотрела на Миранду.
Наконец Миранда сделала последний рывок и крепко сжала рукой мокрые бока табакерки, игнорируя боль от впившегося в ладонь резного панциря.
Приблизившись к старику, который смотрел на нее со смесью недоверия и замешательства, она улыбнулась и протянула ему табакерку.
-Вот ваше сокровище.
Старик (хотя теперь, увидев его вблизи, Миранда дала бы ему от силы лет тридцать пять-сорок), услышав звуки незнакомого голоса, вздрогнул всем свои тощим жилистым телом и с откровенным ужасом посмотрел на нее. На побледневшем лице коричневые пигментные пятна проступили особенно ярко.
Миранда недоуменно нахмурилась, оглядела себя: мало ли какой жук куда забрался? В этот же момент мужчина резко подался вперед и с неожиданной силой выхватил у нее из рук табакерку. Миранда охнула и едва не потеряла равновесие от неожиданного толчка в грудь.
Вскинув голову, Миранда увидела, что мужчина пристально глядит на нее с каким-то странным жалобным выражением. Однако поймав ее взгляд, он попятился и, нащупав ручку красной двухколесной тележки, на которой лежала старая разрисованная шарманка, рванул прочь, увлекая отчаянно дребезжащую конструкцию за собой.
Миранда с полминуты стояла без движения, будто оцепенев, и напряжено вслушивалась в смолкающий грохот, точно от этого зависела ее жизнь. Но после того как на пристани воцарилась тишина, способность мыслить вернулась. Миранда представила, что теперь ей придется идти домой в насквозь мокрой одежде и упала духом. Она всегда чувствовала воодушевление, когда оказывала кому-то помощь, но сейчас, понятное дело, ни о каком моральном удовлетворении и речи быть не могло.
Кряхтя и морщась, Миранда с трудом залезла на пирс и распласталась на досках. Ее уже мало волновало, как она выглядит. Облепившее тело укороченное платье с юбкой-воланом, покрасневшее лицо и выбившиеся из-под шляпки волосы – все это было не важно, главное – отдышаться.
-Боже милостивый, Миранда, что тут произошло? – рядом вдруг раздался взволнованный бас Мари. Миранда дернулась, как от удара током.
Мгновенно вспотев от ужаса, она пружинисто вскочила на ноги и выдавила жалкую улыбку. Она чувствовала себя точно так же, как в школьные времена, когда преподавательница застала ее за поеданием мела
-Я просто…старик…табакерка упала в воду…я полезла за ней, - отчаянно жестикулируя, Миранда лихорадочно подбирала нужные слова, но те, как костяшки для пятнашек, располагались в неправильном порядке, и ей никак не удавалось их упорядочить.
Мари едва заметно покачал головой, опустил руки ей на плечи и слабо, но ощутимо сжал.
-Миранда, милая, посмотри на меня, - мягко сказал он.
Миранда зажмурилась на несколько секунд, а затем сделала то, о чем попросил Мари.
Почему-то ему всегда удавалось подобрать нужные слова, чтобы помочь ей расслабиться и успокоиться. Миранда легко впадала в панику и быстро теряла веру в себя, но глядя на его смуглое некрасивое лицо с крупными чертами, всегда спокойные белесые глаза, словно говорящие: «Эй, что бы ни случилось, я на твоей стороне», она чувствовала себя в безопасности, и тревога вскоре уходила.
Миранда прекрасно осознавала, почему именно его объединили в одну команду с Кандой, хоть они и смотрелись довольно нелепо, когда вставали рядом: тонкий, как пробный росчерк кисти каллиграфа Канда и Мари, похожий на большого примитивно изготовленного языческого идола, дарящего всем нуждающимся свое покровительство.
Хотя внешне Канда и Мари никогда не демонстрировали особо дружеских отношений, Миранде все же казалось, что после смерти Дейся они еще сильнее сблизились. Правильнее даже сказать – глубже. Их связь походила на узкий колодец: с каждым годом, что они сражались бок о бок, он уходил все дальше вниз, наполняясь подземными водами - общими воспоминаниями и достигая самых темных пластов души.
Возможно, причина их удивительного взаимопонимания состояла в том, что Мари, потеряв зрение, обрел куда более острое и восприимчивое чутье, которое позволяло ему точно улавливать малейшие колебания настроения Канды и поступать в зависимости от этих изменений.
-А теперь еще раз объясни, почему ты вся промокла, - попросил Мари, видя, что Миранда вновь обрела контроль над собой.
Миранда как можно более сжато, вычленив все эмоции, пересказала недавно произошедшие события, точно отчитываясь о выполненной миссии.
Мари внимательно выслушал ее, а после слегка нахмурился. Миранда знала, что именно ему пришлось не по вкусу.
- Сеньора Бачи не говорила, что здесь живет кто-то еще кроме них с Тито, - произнес он. Прорезавшие его переносицу продольные морщины углубились. Миранда отвела глаза.
Тем, кто прошел войну, все представляется под особым, искривленным углом зрения. Миранда и сама замечала, что стала гораздо подозрительнее, чем прежде, а после случая, когда горничная в мотеле напала на нее ночью, завела привычку перед сном класть под подушку револьвер.
«Раз моя Чистая Сила пассивная, то я не могу себе позволить пренебрегать обычным оружием», - решила она.
-В любом случае, кто бы это ни был, он подождет, а тебе нужно срочно переодеться, - Мари повернулся к Миранде спиной и согнул колени. – Залезай.
Миранда, спохватившись, принялась сконфуженно выжимать воду из платья.
-Не стоит, Мари, - пробормотала она, не поднимая головы. – Я сама дойду.
-Не думаю, что это хорошая идея, - тактично возразил он.
Миранда удрученно посмотрела на прилипшую к животу и бедрам ткань, через которую просвечивалась кожа, и, внутренне махнув рукой на приличия, обхватила Мари за шею.
Тот с легкостью поднял ее и торопливо зашагал по площади, заворачивая в затененный переулок.
Миранда впервые позволила мужчине нести себя (по правде, до этого момента особого желания никто не проявлял), поэтому старалась не шевелиться и ни словом, ни жестом не обнаруживать свое присутствие. Напрягшись и держа спину неестественно прямо, образовав таким образом некоторое пространство между их телами, она уткнулась взглядом в плечо Мари, обтянутое пестрой «гавайкой», которая ему совершенно не шла.
Впрочем, возможно, дело в том, что Миранда слишком привыкла видеть его в экзорцистской форме, и любая другая одежда казалась заведомо неподходящей.
И все-таки это было странное ощущение.
Миранда никогда не воспринимала Мари как мужчину. В его обществе ее никогда не посещали мысли о том, как она выглядит, хорошо ли сидит одежда и удачно ли завиты волосы. Не приходилось взвешивать каждое слово, как это всегда бывало, когда она находилась рядом с Кандой, которого любила. У Миранды пропадало ощущение скованности, когда ей казалось, что она походит на только что ожившего пластилинового человечка, еще не научившегося управлять плохо гнущимися конечностями. Все в себе ей казалось лишним, неудобным, неправильным, а каждая фраза – верхом глупости.
С Мари она чувствовала себя свободно, как человек, долго носивший узкую одежду, а теперь сменивший ее на просторный махровый халат. Общение с ним было легким и всегда носило непринужденный характер. В голову Миранде порой закрадывалось небезосновательное предположение, что влюбись она в Мари, ей не пришлось бы так страдать из-за своего двусмысленного положения.
И отсутствия взаимности.
Личность Мари была цельной, правильной, без острых углов и надрывов. Законченной.
Вероятно, такой издерганной жизненными неурядицами женщине, как Миранда, нужен партнер, подобный Мари, который смог бы защитить ее ото всех, в том числе и от самой себя. Божок, отпугивающий духов неудач.
Именно это и было камнем преткновения.
Миранда страстно мечтала измениться, а Мари она нужна была такой, какой ее все привыкли видеть – чуть наивной, неуклюжей, часто робеющей и всегда доброй. Миранда прекрасно понимала, что ей не придется перекраивать себя, чтобы Мари ее принял. Она могла навсегда остаться просто хорошей и слабой, полностью доверившись Мари и позволив ему всю жизнь нести себя на руках вместо того, чтобы спускаться в пропасть вслед за Кандой, закаляя характер в бесконечных попытках сблизиться.
Когда Миранда представляла свою супружескую жизнь с Мари, то перед глазами сразу вставала картина в мягких тонах, на которой они с детьми идут на пикник по широкой проселочной дороге, оживленно обмениваясь ничего не значащими милыми глупостями.
И нельзя было сказать наверняка, где кончалась правда и начиналось правдоподобие.
В случае с Кандой палитра и фактура резко менялись. На белом листе хаотично проступали черные кляксы, которые пропитывали бумагу и расползались шипастыми пятнами, захватывая все пространство. Одновременно с этим змеились грифельные полосы в чертежном нагромождении и пересечении линий, постепенно обретая конкретные формы: дома на пригорке, сада, где протяжно, в тысячу одинаковых голосов шумел густой кроной массивный клен, двоих людей, стоящих на крыльце и держащихся за руки.
Возле них не было ни детей, ни домашних любимцев.
Никого живого, кроме дерева.
…они ни с кем не общаются…ужасная семейка…ее муж настоящий дьявол, и каково ей, бедняжке, с ним…сколько вместе живут, а до сих пор не завели детей…говорят, он бесплоден… странные люди…а сколько гонору...боже, она старше его на семь лет – какой отвратительный mésalliance …мама, я боюсь к ним приближаться…
В конце концов, и Канда, и Миранда с раннего детства узнали самые темные стороны жизни, и тени пережитого изменили, хоть и по-разному, их образ мысли. Они оба до сих пор блуждали каждый в своей темной комнате, безуспешно пытаясь нащупать выключатель.
Жить во мраке с Кандой и вместе с ним вечно сражаться с монстрами или позволить Мари запереть этот чулан со старым барахлом на ключ, чтобы порой подходить к двери и видеть, как подрагивает ручка, со страхом ожидая дня, когда не выдержит засов?..
-Вот мы и пришли, - жизнерадостно сообщил Мари, слегка встряхивая Миранду.
Она с легким удивлением огляделась, поначалу не узнавая ничего из того, что ее окружало. Они стояли под козырьком флигеля, где сеньора Бачи хранила инструменты для ухода за садом.
-Задумалась? – понимающе спросил Мари.
-Немного, - рассеянно ответила Миранда, слезая с его спины и ежась – не от холода, а от странного чувства беспомощности. Она неловко переступила с ноги на ногу, пытаясь заново привыкнуть к ощущению вновь стоять на ногах, в то время как Мари достал из кармана шорт связку ключей и вставил один из них в крупный амбарный замок.
Он отпер дверь и пропустил Миранду вперед. В помещении было всего одно окно под самым потолком, узкое и продолговатое. По его стеклу сонно ползала бабочка.
Солнечный свет, ворвавшийся из открытой двери, мгновенно наполнил подсобку, освещая предметы, пребывавшие в идеальном порядке. Когда Миранда пересекла порог, в лицо едва уловимо пахнуло удобрениями и землей.
-Ты иди в душ, а мне нужно найти Канду – он просил о спарринге, - Мари провел рукой по стене, и лампочка под потолком вспыхнула светом. Затем он запер дверь и ушел, негромко насвистывая.
Оставшись одна, Миранда в первую очередь сняла шляпку и, положив ее на металлический стол, пальцами кое-как пригладила спутанные волосы, отлепив пряди от намокших щек. Платье уже практически высохло – климат в этой стране был жарким и засушливым, однако прополоскать его все равно не помешало бы.
Наскоро заплетя косу, Миранда направилась к противоположной двери, которая выходила под лестницей и открывала широкий обзор на холл. Уже приоткрывая ее, Миранда зацепила взглядом календарь, висевший рядом с дверной панелью на уровне ее головы.
На первый взгляд это был самый обычный календарь, какие продаются в любой сувенирной лавке. Однако он имел одну особенность - под изображением мельниц стояла дата, которая миновала тридцать с лишним лет назад.
Миранда ни за что не поверила бы в то, что от внимания сеньоры Бачи, так щепетильно следившей за порядком, ускользнула эта деталь.
Она некоторое время с грустной улыбкой листала плотные страницы, а потом выскользнула в коридор и, пугливо озираясь, вбежала на второй этаж, в два прыжка оказавшись возле санузла. Но не успела Миранда зайти внутрь, как услышала странные звуки, доносящиеся из-за закрытой двери.
Снедаемая беспокойством вперемешку с любопытством, она нагнулась и заглянула в замочную скважину.
Тито сидел боком к двери на круглом коврике с высоким ворсом, подобрав под себя ноги с голыми ступнями и низко склонив голову над стеклянным коробом с красной пластмассовой крышкой. На дно короба пятисантиметровым слоем был засыпан песок, поверх которого были накиданы различные коренья, ветки, трава и смятая бумага.
А еще там были муравьи, множество муравьев.
От неожиданности Миранда дернулась и, ударившись темечком о круглую дверную ручку, глухо застонала. От боли у нее из глаз брызнули слезы.
Голос Тито резко оборвался, сменившись торопливой возней.
Дверь медленно отъехала в сторону.
На лице Тито не было смущения, только уши слегка покраснели. Он смотрел на Миранду своими большими темно-карими глазами, не произнося ни слова.
-Я никому не скажу, - выдавила она, ощущая пульсирующую боль от ушиба. Голова вот-вот была готова развалиться на куски - как арбуз, упавший на мостовую.
Тито наморщил нос почти как взрослый, пиджак которого измазал мороженным соседский карапуз.
-Зайдите, - он отошел в сторону, пропуская ее вперед, а затем запер дверь, тщательно проверив задвижку.
Над овальным зеркалом, рядом с ванной, находилась навесная полка, заставленная баночками с косметической глиной, масками для лица и волос, солью, эфирными маслами, присыпкой и многим другим. Сеньора Бачи, несмотря на свои пятьдесят семь, тщательно следила за собой. Миранда тут же укорила себя за то, что сама и понятия не имела о том, как правильно ухаживать за своей внешностью. У нее не было маленьких косметических секретов или особых «семейных» рецептов, которые имелись, наверное, у любой женщины. Не то чтобы ее это сильно тревожило, она всю сознательную часть жизни обходилась без макияжа, считая его чем-то греховным, оружием ветреным дам для завлечения мужчин…
Тито коротко кашлянул. Миранда тряхнула головой, отгоняя неуместные мысли.
-Муравьиная ферма - мой проект на лето. Но бабушка запретила мне им заниматься, потому что испугалась, что муравьи вылезут наружу и испортят деревянную мебель. Я ей объяснял, что так только термиты делают, а у меня обычные муравьи, но ей все равно, - выплеснув засевшую внутри обиду, Тито замолчал и мрачно уставился на короб.
Мальчик несколько раз тяжело вздохнул, искоса поглядывая на Миранду. Было заметно, что внутри у него начался бой между гладиаторами, одного из которых звали «Попросить сеньориту о помощи», а другого – «Разобраться самому»
-Так уж и быть, спрячу твой проект у себя, - сдавшись, улыбнулась Миранда.
Глаза Тито радостно заблестели, он облегченно перевел дух, но быстро спохватился:
-Это ненадолго! Просто, в своей спальне я их держать не могу – бабушка мигом найдет.
-Все в порядке, милый, - заверила Миранда.
-Спасибо! Тогда я их у Вас под кроватью спрячу – муравьи любят прохладу, - деловито сообщил мальчик и, засунув короб под мышку, выскочил в коридор
***
- Глупости, дорогая, ты же на отдыхе, - весело отмахнулась сеньора Бачи, протягивая Миранде рюмку с ликером на душистых травах.
Миранда промямлила слова благодарности и неуверенно пригубила золотистую жидкость, отдающую ванилью. Она никогда не пила ничего крепче кофе, потому что к алкоголю относилась настороженно.
Впрочем, слова сеньоры Бачи были не лишены резона. Действительно, ничего страшного не произойдет, даже если она немножко захмелеет.
Неторопливо потягивая ароматный напиток, Миранда расслабленно откинулась на спинку деревянного лежака, на который для удобства был постелен тонкий матрас.
Был вечер, дневная жара уже спала, уступив место обволакивающим прохладой сизым сумеркам. Спровадив мужчин в дом, где они занялись своими делами – Канда полировал хвостовик Мугена, а Мари с Тито играли в парчис – Миранда и сеньора Бачи, прихватив фрукты и большое блюдо орехов, закрылись в патио.
Сеньора Бачи наконец закончила колдовать над граммофоном, и из ветхого прибора полилась «Лунная соната» Бетховена.
Вернувшись к Миранде, она опустилась на соседнюю лежанку, придерживая в руках бокал с соломенно-желтоватой жидкостью. Глотнув немного, она поморщилась и покачала головой.
-Мой муж обожал белые сухие вина, - негромко заметила она, - а я всегда терпеть не могла эту кислятину. Он ужасно злился и говорил, что я ничего не понимаю в хороших винах, - она издала короткий смешок и сделала еще один глоток.
Миранда положила в рот горсть изюма и, осмелев, спросила:
-Вам, наверное, тяжело вести хозяйство в одиночку? Почему Вы не уезжаете к сыну и невестке в Толедо?
-Что ты, милая, какое у меня тут хозяйство? Бобы да перец. И то чтобы совсем уж ржавчиной не покрыться, - добродушно пояснила сеньора Бачи, поправляя воротничок свободной рубашки.
Миранда вспомнила, что ни разу не видела ее в ярких платьях и кружевных цветастых мантильях, так любимых испанками. Только в подчеркнуто мужской одежде.
-Мари сказал, что ты сегодня встретила Тэкто, - сказала сеньора Бачи, раскрывая большой черный веер, украшенный цыганками, танцующими с кастаньетами.
-Вы имеете в виду того странного человека на пристани? Да…но мне казалось, что кроме Вас в этих краях никто не живет.
Сеньора Бачи некоторое время без всякого выражения на лице смотрела вверх, на перголу, густо увитую лозами молодого винограда. К одному из поперечных брусьев был прикреплен бумажный фонарь. Он отбрасывал тусклые отблески на крупные гроздья зеленых ягод, еще вязких и кислых, не успевших насытиться солнечным светом и налиться сладким соком.
-Он вот уже семнадцать лет не живет на этом свете. Все ищет ту чертову маху…
-Маху? – недоумевая, переспросила Миранда.
Сеньора Бачи шутливо погрозила ей пальцем:
-Только не рассчитывай услышать что-то романтичное, бедняга Тэкто прожил тяжелую жизнь.
Миранда выпрямилась и внимательно посмотрела на сеньору Бачи, словно та была учителем, собирающимся начитать важную лекцию.
-Начну издалека. Как ты знаешь, я родом из провинции Толедо, а это…в общем, довольно далеко отсюда. Отец ушел из семьи, едва я родилась, поэтому мама недоверчиво относилась к мужчинам. Но когда я познакомилась с Сантьяго – нам тогда было по шестнадцать - мы безумно влюбились друг в друга…
Сеньора Бачи на некоторое время замолкла, доставая из кармана кисет с нюхательным табаком. Она высыпала щепотку на подушечку указательного пальца, скатала в шарик, положила в левую ноздрю и резко втянула носом.
Отчихавшись и вытерев выступившие на глазах слезы, сеньора Бачи продолжила:
-... и, по правде, это единственное, что у нас было общего. В остальном – абсолютно разные. Думаю, мать прекрасно понимала это, поэтому – посмотрим правде в глаза, это была далеко не главная причина - настаивала на том, чтобы я порвала с этим «пропахшим рыбными консервами провинциалом». Впрочем, в этом отношении я ее не виню – когда двадцать лет работаешь в парфюмерной лавке, невольно становишься чувствительной к таким вещам.
Кстати, я так и не смогла ничего поделать с любовью Сантьяго к консервам. Знаешь, как старый лис увиливал от моих паэльи и касуэлы? Приходил домой после вечерней смены и с порога заявлял, что не голоден. Но я-то знаю, что бригадир-португалишко ничем кроме вяленой трески его не покормил. А этот дурак все равно твердит, что ему кусок в горло не лезет – это креветки-то не лезут! У меня нрав крутой, долго уговаривать никогда терпения не хватало, вот и выбрасывала сгоряча все, что наготовила. Зато потом, когда ровнехонько спустя полчаса спускалась на кухню - Сантьяго уже вторую банку сардин приканчивал.
Сеньора Бачи беспомощно рассмеялась.
Миранда не нашлась с ответом. Что-то подсказывало ей, что это именно та ситуация, когда молчание важнее любых слов.
-Милая, ты когда-нибудь любила? – внезапно спросила сеньора Бачи.
Миранда дернулась, как от удара.
-Да, - после заминки промямлила она. Волны смущения обдали ее жаром от макушки до пяток.
Миранда ни с кем не обсуждала свои чувства к Канде, и мысль о том, что пожилая испанка догадалась о них, приносила одновременно страх и облегчение. Она с удивлением осознала, что хочет выговориться. Как губка, впитавшая слишком много воды и теперь готовая выплеснуть ее при малейшем прикосновении.
-Да, - повторила она, - и это ужасно.
Сеньора Бачи вновь засмеялась, на этот раз с каким-то детским весельем.
-Не обижайся, - она улыбнулась и похлопала Миранду по руке, - ты напомнила мне моего сына. Он математик и тоже был в ужасе, когда понял, что проводить время со своей будущей женой ему интереснее, чем решать уравнения с интегралами.
-Дело не в самом факте, что я полюбила, - последнее слово Миранда произнесла как можно тише и неразборчивее, - а в человеке. Он…неподходящий.
-Неправда, - отмахнулась сеньора Бачи, - ты не та женщина, которая может влюбиться в плохого человека.
Она поднялась, аккуратно поставив бокал на овальный деревянный стол, взяла конверт и, встав к Миранде спиной, принялась менять пластинки на граммофоне.
-Но и не та, которая выберет подходящего мужчину. У тебя счастье и несчастье неотделимы друг от друга. Конечно, страдать никто добровольно не захочет, однако и беспечная жизнь, как мне кажется, не по тебе. Тебе необходимо знать, что ты забралась недостаточно высоко, что над головой еще есть выступы, за которые можно ухватиться. Ты не будешь до конца счастливой, если не продолжишь восхождение в надежде увидеть пик, скрытый в облаках. Для тебя неприятности – это очередная проверка на прочность, а минуты спокойствия – соблазн свернуть с намеченного пути. Поэтому, думаю, избранник твой очень сложный человек…может причинить и боль, и радость.
-Я вовсе не такая, - пробормотала Миранда. Ей было стыдно слышать о себе такие слова. Слова, которым она ни на йоту не соответствовала. Оглядываясь на свое прошлое, Миранда не находила ни единой возможности для самообмана.
-Разве? Из всего того, что Тидолл рассказал о тебе, я поняла, что ты больше всего на свете желаешь измениться, достигнуть вершины своих способностей.
Желаешь забраться на гору.
Пожилая испанка приблизилась к Миранде и обняла. Из граммофона тихо заструился проникновенный «Танец блаженных духов» Глюка.
-Попытайся полюбить себя, потому что это самая важная любовь на свете.
Миранда закрыла глаза, чувствуя странную легкость, точно тело стало бумажным и слабое дуновение ветра способно оторвать его от земли, забрать с собой к синему небу с бледной размытой луной.
Сеньора Бачи мягко разомкнула объятия, но ее ладони по-прежнему лежали на плечах Миранды.
-Боже, дорогая, мы, кажется, обсудили все, кроме Тэкто, - задумчиво сказала она.
-Ночь длинная, - улыбнулась Миранда.
Испанка, заложив руки за спину, отошла к низкому плетню, за которым она выращивала специи, лечебные и пряные травы. Выдернув из земли сорняк, она вновь пустилась в воспоминания:
-После знакомства я переехала к Сантьяго. К слову, его родители очень хорошо приняли меня, хоть и прямо сказали, что бездельничать не позволят. Как и многие здесь, семья Сантьяго промышляла рыбной ловлей и нельзя сказать, что они много имели с этого. Основное имущество, в частности этот дом, позволявшее жить безбедно, осталось от деда – слышала, он был каким-то городским промышленником, который на старости лет решить пожить на лоне природы.
Здешние поначалу относились недоверчиво, но потом, когда увидели, как ловко я потрошу рыбу и вообще не чураюсь грязной работы, признали за «свою». Постепенно я познакомилась со всеми, благо местных было мало и жили все дружно. Но, как и везде, здесь были и те, кто находился на особом положении. А именно торговцы, заправлявшие всеми делами в поселении, и их приближенные – жены, дети, кокотки. Хотя в основном последние. Жен сюда привозить было не принято. Все эти женщины практически не выходили на улицу и целыми днями торчали в будуаре.
Впрочем, было одно исключение. Через некоторое время после моего приезда дон Матиас, которому принадлежало небольшое, но преуспевающее винодельческое предприятие, посетил факторию вместе со своей новой любовницей.
Она не торчала, как остальные девицы, день-деньской перед зеркалом, а работала наравне со служанками, ходила на рынок – в общем, ничем не отличалась от других селянок.
На наше удивление Петра – так ее звали – отвечала, что родилась в одном из самых бедных мадридских кварталов, поэтому привыкла к тяжелому труду.
Вскоре она стала всеобщей любимицей. Можно было смело сказать, что после ее появления наше скучное селение преобразилась. Петра обожала танцы и прекрасно танцевала сама, поэтому часто устраивала маленькие празднества, находила необычные поводы для совместного веселья. Маленькая, кудрявая, румяная, острая на язык – вылитая пейзанка, но вместе с тем была в ней какая-то нездешняя стать и достоинство. Но для нас она была милым смешливым барашком.
Однако, если большинство души не чаяло в Петре, то беднягу Тэкто шпыняли с самого детства. Говорят, еще совсем маленьким он упал с носа корабля в море – наверное, какой-нибудь матрос по пьяни столкнул. Его поискали для порядка, но, между нами, кто станет волноваться о мальчишке, которого портовая шлюха тайком подкинула на борт? Решили, что утонул, да и забыли. А он не утонул. Спустя неделю его, полуживого, по чистой случайности – обычно в том месте никто не рыбачил из-за большого количества медуз - нашли в ближайшей бухте два рыбака. Вот только мальчонку как подменили – если раньше был подвижным смышленым малым, то с тех пор начал говорить странные вещи: мол, незнакомые голоса слышит. Он называл их шептунами. Отказывался молиться и визжал, как поросенок, когда ему пытались надеть на шею распятие.
Многие шептались, что русалки в обмен на спасение жизни украли его душу.
В общем, с тех самых пор с Тэкто никто и знаться не хотел. Называли не иначе как «приблудыш черта», а уличная ребятня, завидев издалека, бросалась камнями…
-Но как тогда он выжил? – недоумевая, спросила Миранда. – Откуда брал одежду, пропитание, жилье?
-Так же, как и все – рыбу ловил, благо, какое-никакое суденышко, снасть и сетка у него были. Да и когда всю жизнь возле моря живешь, хоть дураком будь, а сносно рыбачить научишься. Иначе – смерть. Море – хороший учитель. Суровый, но если его полюбишь, то голодным никогда не останешься. А что касается жилья…зачем оно ему, чудаку такому? Как построил себе шалаш, так и спал там задницей наружу. А одежонку Сантьяго подсовывал – для него уже износилась, а Тэкто в самый раз. Ему-то красивость неважна.
Сеньора Бачи немного помолчала, глядя на окна первого этажа, где минуту назад погас свет. Теперь, когда патио освещалось одним-единственным фонарем, всё, что находилось за пределами светового пятна, утратило узнаваемый вид, стерлось чернотой. Только по-прежнему будто бы из ниоткуда шуршал листвой мирт.
-А мне вот Тэкто нравился. Ну, то есть, как нравился? Дел у меня всегда по горло было: дом огромный, пока всю пыль вытрешь да грязь выгребешь – уже время обеда, а ведь еще надо было в саду поработать, белье перестирать, да и мать Сантьяго в последние годы совсем плохая стала, ну сама понимаешь. К концу дня уставала, как собака, так что сил хватало только на то, чтобы добрести до берега. Зато, когда ноги в воду опускала, боль точно волнами уносило.
Лежала, любовалась закатом, – он иной раз такой красивый получался, что слезы на глаза наворачивались, а невдалеке Тэкто в песке копался. Считается, что в такие моменты хочется, чтобы рядом никого не было, но с этим чудаком все иначе. Наоборот, только…теплее на душе становилось. Он обычно внимания на меня не обращал, но когда подходил, то, не говоря ни слова, клал мне на колени ракушки. И какие красивые! До сих пор ума не приложу, где такие находил. Ребятишки-то пляж тот вдоль и поперек перекопали, а все им какие-то обломки да черепки попадались.

@темы: канда/миранда, d.gray-man, фанфикшен

---

Прочитала "Постороннего" Камю. Самое удивительное, что Мерсо не подается однозначной трактовке. По-сути, он воплощает в себе две ипостаси- Героя и Возмутителя.

@темы: книги

---

Сходила в рейд, выцыганила жезл, морально убита.

@темы: wow

---

"О, вопль человека всех времен: Не нарушайте моего одиночества! — и — Не оставляйте меня одного!"
М.Жванецкий.

@темы: не в бровь, а в глаз

---

Досмотрела этот ваш «Аватар: Легенда об Аанге». Никакой радости по этому поводу не испытываю, так как не люблю, когда хорошие вещи заканчиваются. Слышала в 2011 должно выйти продолжение, 70 лет спустя, но смотреть особо не тянет. Не уверена, что смогу полюбить новых героев. Ну а теперь, собственно, о самом сериале. Я не хочу пересказывать содержание, (у меня вообще такое стойкое подозрение, что несколько серий я пропустила – про то, как Аанг обжог Катару и детство Мей) а упомяну некоторые наиболее заинтересовавшие меня аспекты.
Ну, во-первых, стоит сказать пару слов о мире, в котором разворачиваются все события. По ландшафту он схож с нашей Землей, но животные представляют собой некие гибриды, например, левчерепаха, кротобарсуки или мышеволк. Напоминает второй фильм «Детей шпионов», там похожая фишка была. Конечно, выглядели они зачастую не ахти (Момо и Аппа – исключения), тем не менее, эта самобытность лично мне нравится, создает полное ощущение фэнтезийного мира.
О технологиях – отдельно. Логично было бы предположить, что в мире, в котором люди владеют магией природы, техника и оружие, в принципе, не нужны. Но там она есть и развита на весьма неплохом уровне. Опять же по дизайну довольно оригинальна.
Кстати так же понравилась тема, что человек, не владеющий стихиями, не становится автоматически «ниже по статусу», а при должной подготовке и наличие мозгов может завалить рукастого мага. Явный пример: Тай Лин, с помощью акупунктуры способная лишить на время мага его способностей, или тот же Сокка, на котором эта идея реализуется особенно полно. Он единственный в Ко не владеет магией, но при этом пользы от него весьма и весьма.
Вообще, боевые искусства, ловкость и смекалка, как таковые, имеют в «Аватаре» большое значение. Мало просто хорошо владеть своей стихией, нужно еще знать, как ее применить. Я имею ввиду, что если тупо без фантазии пуляться водой/огнем/камнями, то более сообразительный маг тебя вынесет за раз. Даже если он будет слабее. Поэтому, и это мне особенно нравится, способность к магии даст весомые преимущества только при наличии натренированного тела и разума.
Так, а теперь о самом приятном – персонажах. Их великое множество, все абсолютно разные и каждый претерпевает определенные изменения. Особенно показателен в этом отношении принц Зуко (я думаю, что повышенный интерес к нему обусловлен именно личностным становлением, а не только привлекательной внешностью).
Я не могу назвать его отрицательны персонажем ни в каком сезоне. У него нет психологической потребности творить зло, как у его отца или, в некой степени, Азулы (наоборот, он получил ожог во многом из-за своего врожденного милосердия). Это его способ выжить. На протяжении всего сериала, мы видим, что у него происходит серьезная переоценка ценностей. Из принца самого сильного царства, он становится предателем, изгоем. Внешние силы вынуждают его просить милостыню и воровать. Ну, тут у любого испортится характер. Но, как он и сам признает в конце, это было необходимо.
Да, Зуко довольно интересный персонаж, а в плане личностного становления, возможно, - самый.
Кстати, я была очень удивлена, узнав о том, как популярен пейринг Зуко/Катара. Не буду отрицать, в последних сериях третьего сезона было много толстых провокационных намеков, но мне возможность этой пары кажется сомнительной. Хотя, стоит признать, ничто так не укрепило бы отношения четырех народов, как браки между представителями правительственной верхушки. Но вся проблема в том, что Зуко хоть и умен, но в силу молодости не обладает хитростью сестры. И если брать в расчет все эти дворцовые интриги, его женой должна быть расчетливая, холодная и проницательная женщина, которая не позволила бы советникам крутить Зуко, и которая происходила бы из знатного рода именно царства Огня. Семья Мэй очень влиятельна и обеспечила бы прекрасную поддержку бывшему опальному принцу. Короче ничего бы у Катары с Зуко не вышло. Страсть – да, но, как говорится, долг лорда выше чувств.
Хотя, признаюсь, воссоединение Мей и Зуко выглядело несколько натянутым. В том смысле, что он как бы бросил ее и после присоединения в Аангу и Ко не особо (а точнее вообще) не вспоминал. Да и Мей создает впечатление девушки гордой, которую нужно завоевывать. Так что тут два вариант – либо она реально его любит (что вероятно, учитывая то, что она предала Азулу, тем самым заклеймив себя предательницей, при том что еще не было понятно, победит Аватар или нет), либо, цитируя ее же «Да и это неважно, если твой парень – лорд Огня».
Да и если говорить о любовной линии, то она не особо убедительная вышла (да и какая любовь, когда главному персонажу 12 лет). Возможно, причина в том, что сериал в первую очередь предусмотрен для детей, а они хитросплетения чувств не поймут. Им ведь в первую очередь зрелищные сражения нужны. Так что любовная линия скорее была приятным бонусом и не более, поэтому ее и должным образом не показали. К слову, все без исключения девушки в сериале – чудесны. Редкий пример, когда они не только льют слезы в сторонке, но и сражаются на равных с мужчинами. Правда, Азула немного разочаровала. Такая сильная, властная, яркая дама, а опускается до зависти и истерик. Реале, она должна быть феминисткой и асексуалкой, а не переживать почему на нее мальчики внимания не обращают. Хотя, может, это как раз и следствие того, что она не шаблонный герой, и ей не чужды обычные девичьи слабости и переживания.
А вот если кто и вызвал абсолютный восторг, так это Тоф (ну и дядя Айри – на мой взгляд, один из харизматичнейших персонажей). Признаюсь, мне немного обидно, что она единственный из Ко осталась без пары. Но с другой стороны…она настолько самобытна и оригинальна, что ей лучше быть одной.
Что мне в ней больше нравится, так это то, что будучи слепой и имея родителей, которые не признают ее способностей, она, тем не менее, радуется жизни. Возможно тут дело в возрасте, но она до того непосредственна, прямолинейная, не по-детски саркастичная и озорная, что ее невозможно не полюбить. Но, несмотря на внешнюю легкомысленность, в свои двенадцать самый сильный маг земли и владеет песком и металлом, которые никому до нее подчинить не удалось. Короче, лично для меня Тоф – идеальный персонаж (и шутит не хуже Сокки). Надеюсь, повзрослев, ее характер не изменится, и она станет правителем царства Земли.
Нельзя не написать о главном герое Аватаре Аанге. Мне понравилось, как на протяжении сериала, проходя через различные испытания, сражаясь, дружа, влюбляясь, он становится мудрее, укрепляет свой дух. Перестает убегать от своего долга, принимает его и становится настоящим Аватаром – спасителем мира. Но вместе с тем, не отступается от своих принципов, не предает наставления, полученные от монахов о том, что каждая жизнь - бесценна.
Не люблю многобукаф, поэтому в заключение скажу, что, не смотря на ярко выраженную детскую направленность, сериал затрагивает совсем не детские темы (в серии про Аппу я плакала). Очень жалко, что там всего три сезона.

@темы: аватар, сериал